В Екатеринбурге побывала матушка Елизавета (Позднякова) - игуменья Марфо-Мариинской обители милосердия, духовная наследница святой преподобномученицы великой княгини Елизаветы Федоровны, основавшей эту обитель в Москве более 100 лет назад. О том, как сегодня удается сохранить традиции, заложенные Елизаветой Федоровной, и возможно ли совмещать монашеское и социальное служение, матушка рассказала на встрече с сотрудниками екатеринбургской Православной Службы Милосердия.

Матушка Елизавета, как в Марфо-Мариинской обители сочетаются два служения Христу - деятельное и созерцательное?

Великая княгиня Елизавета Федоровна Романова, когда создавала свою обитель, задавалась целью сочетать в ней два этих служения, но оказалось, что сделать это практически невозможно. Поэтому она их разделила так, что сестры, приходящие в Марфо-Мариинскую обитель, сначала должны были потрудиться как сестры милосердия и только потом могли принять постриг.

Также и сегодня в нашей обители осуществляется социальное служение и параллельно с ним проходит монашеская жизнь. Все наши насельницы живут по единому уставу, но у сестер милосердия есть небольшие послабления: например, они могут позднее прийти на молитвенное правило или уехать в отпуск. Но, в основном, они живут с монашествующими сестрами одной жизнью и сами стремятся к монашеству.

Среди сестер милосердия существует градация?

Да, и первая ступень - это сестры-помощницы или, как мы их называем между собой, «сестры сестричества». Это мирянки, которые живут со своими семьями и приходят в обитель оказывать необходимую помощь. В силу разных обстоятельств сегодня они не готовы или не могут оставить мир, прийти в монастырь или полностью отдаться служению милосердия, но желание такое у них есть. Принимаем мы их с условием, что у них нет детей моложе 18 лет и супруг не против их деятельности.

Также есть у нас сестры милосердия испытуемые и крестовые. Если сестра имеет желание на какое-то время выйти из мира, чтобы послужить ближним, но пока не знает, готова ли в будущем принять монашество, хочет себя таким образом испытать, она поступает в разряд сестер испытуемых. Живет в обители, выполняет все послушания как сестра милосердия, и мы на нее смотрим. Если все хорошо, то по чину, разработанному великой княгиней Елизаветой Федоровной и утвержденному Святейшим Синодом, она посвящается в так называемые «крестовые» сестры милосердия. Сейчас наши крестовые сестры не носят крестов наперсных, как это было при Елизавете Федоровне, но им в руку дается крест, как при монашеском пострижении - отсюда и название «крестовые».

Бывает ли, что сестра милосердия попробовала себя в этом статусе, но поняла, что это не ее путь?

Бывает, и мне кажется, это один из важнейших плодов нашего служения. Потому что большая беда, когда сестра приходит в монастырь и уже в постриге понимает, что это не ее путь. Поэтому чем дольше будет продолжаться испытание сестры, тем более осознанное, взвешенное решение она сможет принять. А возврат из разряда сестер милосердия не воспринимается как предательство или измена Христу - наоборот, сестры милосердия имеют полное право выйти из монастыря, если после испытания поймут, что это не их призвание.

В обитель обращаются люди на грани отчаянья, это и родители детей-инвалидов. Как вам удается их успокоить, поддержать?

У нас нет никакой специальной программы по примирению людей с жизнью. Мы просто иначе относимся к трудностям и стараемся научить этому отношению тех, кто к нам обращается. В самом начале мы думали, что наша задача в том, чтобы максимально реабилитировать детей, а потом осознали, что это позиция неверующего человека. Мне в этом помогла матушка Елизавета Федоровна.

В пояснительном слове на открытии Марфо-Мариинской обители она писала, что сестры призваны не накормить, одеть, обуть всех нуждающихся – это все равно невозможно, а помочь человеку настолько, чтобы тот смог увидеть за своим страданием Христа. То есть главная цель – привести человека ко Христу.

Люди считают, что если родился в семье ребенок-инвалид, значит, произошла ошибка, трагедия, катастрофа. Но Господь не совершает ошибок. Ребенок появился у конкретных родителей, в конкретной ситуации, для какой-то конкретной миссии - именно это мы и пытаемся донести до наших мам. И когда они находят веру, Христа, понимают смысл страданий, наконец, чувствуют нашу поддержку, все в их жизни кардинально меняется.

Накормить бездомного или помочь перейти дорогу слабовидящему человеку - это может каждый.

Как вы думаете, обязаны мы всегда и всем помогать?

Нас никто не просит помогать всему миру - Господь Сам промышляет обо всех. Но мы должны и обязаны помогать тем, кто рядом с нами. Вспомните, как неловко бывает подойти к страдающему человеку. Конечно, легче отвести глаза и пройти мимо, как мы проходим, например, мимо бездомного. Но если вы не хотите дать ему денег, то купите для него булочку в ближайшем киоске - это просто, и уже помощь. Или если вы видите, что знакомый или сослуживец чем-то расстроен, с ним что-то не так, не бойтесь подойти к нему и спросить в чем дело: конечно, он может ответить грубостью, но, возможно, вы станете для него лучиком света, который поможет ему справиться с ситуацией.

Нам часто страшно прикоснуться к чужому страданию, но в этом и заключается подвиг. Это и есть служение евангельской Марфы - не проходить мимо. Она выполняла то, что приписывал закон еврейским женщинам: служила своим гостям, старалась встретить Христа как можно лучше. А вот Мария поступила совершенно нетипично, ведь еврейские женщины в те времена не имели права сидеть вместе с мужчинами - это был стыд, позор! И невольный ропот Марфы в адрес сестры, в принципе, оправдан, потому что она тем самым избавляла Марию от неловкого положения. Марфе, наверное, тоже хотелось послушать Христа, но для нее тогда исполнить свою обязанность по отношению к своим близким было намного важнее.

Но Христос говорит в Евангелии: «Марфо, Марфо, печешися и молвиши о мнозе. Мария же благую часть избра, яже не отымется от нея». Разве Он не осуждает Марфу?

Так кажется на первый взгляд. Святые отцы говорят, что Он не осудил Марфу и не осудил Марию, и два этих служения равнозначны. Служение Марфы - это деятельное служение Христу. То есть можно о многом заботиться, помогать детям, горы ради них свернуть, но это не служение Марфы, а просто какое-то социальное безумие. А служение Марфы - это когда мы все то же самое делаем ради Христа, а не фанатично воплощаем свои собственные идеи.

Когда к нам приходят новые добровольцы, заполняют анкеты, и мы всегда спрашиваем: «Где вы хотите служить?» Почти все выбирают детишек. Интересуемся, как они воспринимают свое служение, и обычно слышим в ответ: «Мы на все готовы для Христа». Для Христа? Тогда завтра идете к бабулям в богадельню. Возмущаются: «Нет! К бабулям не пойдем!» То есть они готовы служить Христу, но только в одном направлении. А так не бывает. Христу мы служим всей своей жизнью, помогая тем, кому нужно, тем, кого Христос ставит рядом с нами.

К слову, однажды я очень уставшая возвращалась после службы, и вдруг мне на глаза попалась открытая книга - это был сборник наставлений протоиерея Валентина Свенцицкого. Я прочитала слова, которые запомнились на всю жизнь: «Только в тех обстоятельствах, в которые поставил тебя Господь, и только рядом с теми людьми, с которыми свел тебя сегодня Господь, ты можешь спастись».

Или если вы видите, что знакомый или сослуживец чем-то расстроен, с ним что-то не так, не бойтесь подойти к нему и спросить, в чем дело: конечно, он может ответить грубостью, но, возможно, вы станете для него лучиком света, который поможет ему справиться с ситуацией.

Часто в социальном служении звучит тема эмоционального выгорания. Если это происходит с вашими сестрами, как вы поднимаете им моральный дух?

Я противник термина «эмоциональное выгорание». У нас сейчас существует очень много различных клише, которыми человек заслоняется от жизни: «профессиональное выгорание», «синдром хронической усталости», «нервный срыв», которые позволяют расслабиться и не предпринимать вообще никаких усилий.

Думаю, что в какие-то моменты человек может сильнее чувствовать тяжесть креста, который он взял на себя и пытается нести, но это не причина для остановки. Сестрам я не позволяю даже помышлять о каком-то там «выгорании»! Потому что если мы отпускаем вожжи, говорим себе: «Всё, я больше не могу», то падаем, и нас уже никто поднимать не будет. Мы должны сами подняться и идти дальше. Порой стоит себя немножко понудить, переступить через свои слабости, и тогда откроется второе дыхание, станет легче. Приложишь больше старания, и Господь силы даст. Нам, чтобы разобраться, есть у нас духовная проблема или просто накопилась усталость, которую нужно лечить небольшим отдыхом, лучше посоветоваться с духовником.

Сейчас, когда идет дискуссия о запрете абортов, слышим: «Посмотрите на брошенных детей, на детей-инвалидов - разве не лучше было их мамам решить вопрос кардинально, пока ребенок был еще в утробе?» Что вы могли бы им ответить?

На мой взгляд, те люди, которые так говорят, никогда не общались с такими детьми - мы же работаем с ними очень плотно. У нас есть детишки с синдромом Дауна, ДЦП и с другими патологиями, и мы видим, что они живут - другой, своей, полной жизнью. Например, у меня есть знакомая девочка, которая родилась без обеих рук, но она орудует ногами так ловко, что никакие руки ей в принципе не нужны. Такие детки хотят жить, любят жить, радуются каждому дню. Причем, радуются больше и чище, чем мы с вами.

Когда у меня возникают какие-то сложности, я всегда иду либо в наш приют, либо в детский сад, чтобы просто с детишками пообщаться. Их чистота порази- тельна! Они возвращают нас на правильный путь: ты на них смотришь и видишь маленькие светлые звездочки, которые делают тебя лучше. И совершенно не нужно пытаться этих детей осчастливить - в лучшем случае мы можем немножко помочь маме, которая, как правило, физически очень сильно устает. Но не мы делаем счастливыми этих детей, а они нас делают счастливыми.

Сейчас считается, что если человек не смог реализоваться в своем деле, то жизнь насмарку. Или наоборот, люди настолько «затормошенные», что у них уже сил ни на что не остается, в голове крутится только работа. Они идут к таким детям и обретают второе дыхание, причем такое сильное, что оно, как правило, не заканчивается, и силы появляются снова. Многие излечиваются от депрессии, черствости, ощущения ненужности как раз тем, что идут к тем, кому хуже. Поэтому очень важно самим общаться с этими детками, своим детям прививать ответственность за тех, кто рядом с нами и кому нужна помощь. И, конечно, всем сторонникам абортов я советую сходить в детский дом для детишек с особенностями и помочь там недельку-другую. Уверена, их отношение к этим детям очень быстро изменится.

Нам часто страшно прикоснуться к чужому страданию, но в этом и заключается подвиг. Это и есть служение евангельской Марфы - не проходить мимо.

Какую помощь может оказать человек, не имея денег?

Мне часто приходится слышать: «Я бы хотела заниматься благотворительностью. Как я могу помочь?» - «У вас много денег?» - «Нет у меня денег, поэтому я ничего и не делаю». - «Но если вы хотите, вы всегда можете помочь!»

Накормить бездомного или помочь перейти дорогу слабовидящему человеку - это может каждый. У нас живут девочки с тотальной слепотой. И мне так радостно, когда они приезжают откуда-то и рассказывают, что на переходе трое вызвались помочь им перейти дорогу и даже чуть не поссорились между собой. Людям хочется делать добрые дела. Мне кажется, сегодня в обществе как никогда нужна доброта, теплота, любовь - этого не хватает людям. Иногда смотришь на человека: успешный, все у него хорошо, а начинаешь с ним разговаривать - он рыдает. Потому что люди истосковались по человеческому отношению, когда тебя воспринимают не за твои заслуги, не за твои умственные способности, а просто по-доброму.

Мне кажется, нужно спешить делать добро и смотреть по сторонам - кто рядом с нами. И тогда не придется искать, где приложить свои силы, - все придет само собой.

В этом году Марфо-Мариинская обитель отмечает 25-летие возобновления сестринского служения. О том, каково это — помогать нуждающимся, как не сломаться, постоянно видя страдания больных детей, и о специфике монашеской жизни в центре Москвы рассказала журналисту РИА Новости Марии Шустровой настоятельница обители игумения Елисавета (Позднякова).

Матушка Елисавета, как давно вы трудитесь в Марфо-Мариинской обители? И почему выбрали для себя именно путь помощи нуждающимся?

— Я была назначена настоятельницей обители в феврале 2011 года. Считаю, что мое назначение было совершенно случайным. Прежняя настоятельница, на долю которой выпала полная реставрация ансамбля Марфо-Мариинской обители, по состоянию здоровья попросила патриарха освободить ее от управления. Поэтому поставили меня.

Свой путь мы не выбираем, Господь нам его дает. Еще в самом начале моего монашеского пути, когда я жила в общине в Самарской области, одним из моих послушаний была помощь нуждающимся. Я собирала посылки в тюрьмы, отвечала на письма заключенных. Мне также приходилось оказывать первую медицинскую помощь больным, которые приезжали к нам поклониться чудотворной иконе Божией Матери "Избавительница от бед страждущих".

Таких больных становилось все больше, появилась потребность получить какое-то специальное образование. Так я попала в Свято-Димитриевское училище сестер милосердия к нынешнему владыке Пантелеимону (председатель Синодального отдела по благотворительности — ред.). С этого времени и начался мой путь в направлении Марфо-Мариинской обители.

Не тяжело постоянно видеть страждущих, больных детей? Что помогает не сломаться и организовать работу таких проектов, как центр по реабилитации детей с ДЦП, детский сад для детей-инвалидов?

— Хотя профессиональное выгорание — довольно частое явление, но мне оно не очень понятно. Конечно, бывает тяжело, не все могут постоянно улыбаться и говорить, как они любят этих детей. Мне кажется, это и не нужно. Наше отношение к подопечным спокойное. Мы знаем их нужды, понимаем, чем мы можем им помочь. Это наша обычная жизнь, а не какой-то подвиг. Совершенно нет такого, что мы все терпим, сжав кулаки. Чаще всего эмоциональный отклик у людей появляется в первый раз, например, когда они видят ребенка с детским церебральным параличом.

Когда сравниваешь его со здоровым ребенком, конечно, возникает жалость, а некоторым хочется плакать. Но мы с этими детками общаемся постоянно, относимся к ним как к обычным ребятам. Да, с ограничениями, вызванными их заболеванием. Но если им помогать, организовать вокруг них среду, в которой у детей будет больше возможностей, то они мало чем отличаются от человека, сломавшего руку. Мы же не плачем над человеком, сломавшим руку или ногу.

Эти детки отличаются только тем, что они в течение всей своей жизни будут нуждаться в помощи. Тут уже вопрос к нашему обществу, готово ли оно на протяжении всей жизни этих людей эту помощь оказывать.

При Марфо-Мариинской обители действует детский дом для девочек. Как получилось, что теперь в нем воспитываются девочки с синдромом Дауна?

— Первый проект, который возродился вместе с Марфо-Мариинской обителью в 90-е годы — это детский дом для девочек. До 2015 года здесь жили обычные девочки. Но к 2015 году центр семейного устройства, подготавливающий приемных родителей к усыновлению и работающий с кровными родственниками, пристроил практически всех подопечных. Тогда перед нами встал вопрос, что делать дальше. И мы решили взять к себе детишек с синдромом Дауна.

Мы их тоже отдаем в приемные семьи. Недавно от нас ушли четыре девочки, надеемся, что скоро уйдет еще одна. Сейчас в детском доме живут 12 детей, девять из которых с синдромом Дауна.

- А много желающих усыновить такого ребенка?

— Людей, которые готовы усыновить необычного ребенка, немного, но они есть. Причем это, как правило, люди, которые изначально хотят усыновить ребенка с особенностями. Удивительно, но чаще всего это многодетные семьи. У некоторых уже есть пять-семь и даже больше детей.

В нашем обществе сейчас часто можно услышать, что мы от любви устаем. На самом деле это не так. Многодетные семьи это демонстрируют ярчайшим образом. Чем больше в семье детей, тем больше в семье любви. Может быть, ее не так заметно, как когда в семье один ребенок, и вокруг него все прыгают. В многодетной семье любовь качественно другая. Родители чаще всего понимают: их любви хватит еще на несколько человек. Тогда они решаются взять ребенка из детского дома, при этом им все равно, каким он будет.
Я знаю одну музыкальную семью. Точно не помню, но у них уже намного больше пяти детей. Они усыновили замечательного слепого мальчика, его все любят, и он оказался одаренным музыкально.

У Марфо-Мариинской обители есть еще несколько социальных проектов, направленных на помощь самым обездоленным.

— Еще один наш крупный проект — реабилитационный медицинский центр для детишек с ДЦП. Он был открыт в 2010 году. На сегодняшний день его посещают до 40 пациентов в день. Детки проходят там комплексную реабилитацию. Кроме того, на базе медицинского центра существует паллиативная выездная служба, оказывающая на дому помощь наиболее тяжелым подопечным.

Еще у нас есть несколько проектов, направленный на помощь людям, оказавшимся в трудной жизненной ситуации. Один из них — справочная служба милосердия. В нее поступают многочисленные звонки с просьбами о помощи. Либо наоборот, люди спрашивают, что куда принести, чем помочь. Эта же служба помогает вызвать на дом священника в случае необходимости.

Также при обители действует служба работы с просителем. Или, как мы говорим, служба работы со случаем. В эту службу приходят нуждающиеся с улицы. Как правило, эти люди не бездомные. Часто это пожилые люди и малоимущие, которым нужны вещи первой необходимости, лекарства, еда. Также к нам обращаются с просьбой оплатить какое-то дорогостоящее лечение. Все поступающие заявки проверяются, после этого принимается решение о размере оказываемой помощи.

- Возникают ли проблемы с финансированием проектов? Существует ли проблема нехватки рук?

— Нам всем всегда не хватает денег и людей. Но Господь нас не оставляет. Мы все время находимся на грани, когда понимаем, что дальше нам придется закрыть какой-то проект. Я уже давно перестала спрашивать у главного бухгалтера, есть ли у нас на что-то деньги: знаю, что их нет. Тем не менее, все как-то получается, находятся жертвователи.

Не могу сказать, что нам катастрофически не хватает рук. Около обители всегда много людей. Мы тесно сотрудничаем с волонтерами, они есть в каждом проекте.

В 2014 году Священный Синод постановил, что обитель будет преобразована в ставропигиальный женский монастырь. Почему было принято такое решение? Ведь основательница обители, преподобномученица Елисавета Феодоровна, не замышляла ее как монастырь.

— Изначально Великая княгиня рассматривала монашеский вариант обители, но поняла, что монахини не могут выходить на служение в мир, поэтому решила создать общину сестер милосердия. Елизавета Федоровна мечтала, чтобы в обители был монашеский скит, и даже купила в 1908 году для него землю. По замыслу, потрудившиеся сестры должны были принимать монашество и удаляться туда. К сожалению, создать этот скит великая княгиня так и не успела.

Сегодня времена сильно поменялись. Раньше, чтобы заниматься такого рода служением, нужно было оставить свои дела в миру. Частная благотворительность обычных людей не была распространена. Ей занимались состоятельные аристократы.

В наше время все иначе. Социальная деятельность Русской православной церкви теперь является прерогативой мирян. На приходах существуют различные сестричества, объединяющие мирянок, которые проживают дома, имеют семьи, но свободное время посвящают помощи нуждающимся. Теперь необязательно уходить из мира, чтобы заниматься делами милосердия.

Если в нашу обитель приходят сестры, то они, как правило, хотят быть монахинями. У нас есть и монашествующие, и сестры милосердия. Сестры милосердия, проживающие в обители, посвящены по тому чину, который был разработан еще при Елизавете Федоровне. А монашествующие сестры не принимают деятельного участия в социальной работе. Монашеская община — духовное основание этой обители, вся остальная деятельность строится вокруг нее.

- Не тяжело монахиням жить в монастыре, который находится в самом центре такого мегаполиса, как Москва?

— Монастыри на Руси, как правило, основывались около больших городов. Монастырь в городе и сегодня — совсем не диковинка. Конечно, сейчас города стали больше, многолюднее, шумнее. Тем не менее, это не противопоказание для жизни монастыря. Конечно, возникают дополнительные сложности. Если вы пройдетесь по московским обителям, то сразу заметите, что на их территории погружаетесь в атмосферу тишины и покоя.

Так и здесь всегда довольно тихо. Кто бы сюда ни приезжал, сколько бы людей здесь ни было, если обитель живет правильной жизнью, то все погружаются в эту атмосферу и не могут ее разрушить.

Возьмем, например, Троице-Сергиеву лавру. Сколько там автобусов, наших братьев-китайцев. Но они не могут разрушить атмосферу святого намоленного места, где во всем чувствуется присутствие преподобного Сергия. Так и в нашем монастыре.

Основанная Великой княгиней Елисаветой Феодоровной – особое в нашем городе место, которое до сих пор хранит память о святых царственных страстотерпцах. В преддверии Царских дней, когда вся Церковь, весь русский народ молитвенно чтит память безвинно убиенной Августейшей семьи, мы беседуем с настоятельницей обители игуменией Елисаветой (Поздняковой) о преемственности традиций, заложенных св. прмц. Елисаветой Феодоровной.

Опираясь на традиции, идем в ногу со временем

– Матушка Елисавета, в чем замысел создания обители? Какая, говоря современным языком, концепция закладывалась Великой княгиней при ее основании?
– Елисавета Феодоровна хотела найти такую форму служения, при которой сестры могли бы соединить монашеский уклад жизни, включающий богослужения, молитвенные правила, со служением ближним. Она считала, что монахини не должны выходить в мир и заниматься социальной деятельностью. Это служение исполняли сестры милосердия, которые жили в Обители по уставу общежительного монастыря, а постриг в монашество являлся второй ступенью для сестер, желающих усиленного молитвенного подвига.

– В мае прошлого года Священный Синод присвоил Марфо-Мариинской обители статус ставропигиального женского монастыря. Что-нибудь изменилось?
– Принципиально ничего не поменялось. У нас осталось два разряда сестер: монашествующие и сестры милосердия. Последние сегодня исполняют служение, начатое Великой княгиней Елисаветой Феодоровной. Это главная традиция, которая сохраняется в обители.

– Коснулись ли новшества социального служения?
— Елисавета Феодоровна (это видно из всего, что она делала) всегда руководствовалась вызванной временем необходимостью. Социальная деятельность и сегодня в обители приоритетна. Тем не менее мы не стараемся копировать все, что делала Елизавета Федоровна. Мы руководствуемся тем, что говорит наша действительность. Ведь спустя сто лет у нашего общества появляются новые нужды и проблемы.

Три липы по Ордынке

– Любимый москвичами праздник благотворительности «Белый цветок» в его нынешнем формате – ваше новое начинание?
– Эта традиция родилась в недрах царской семьи. Именно она выступила с инициативой этого праздника, который впервые прошел в Москве в 1911 году. Российская аристократия, начиная с самого императора, делала различные поделки, открытки, и потом проводили снискавший огромную популярность благотворительный базар, где за каждую вещь покупатели получали цветы. Эта традиция широко прижилась тогда по всей России. Сейчас под тем же названием в обители проходит ежегодный праздник благотворительности, где собираются средства на тот или иной социальный проект, нуждающийся на данный момент в поддержке.

– Все ли здания сохранились со времен основания обители?
– Да, все сохранились, хотя, конечно, они подвергались серьезной реставрации. При Великой княгине у Марфо-Мариинской обители были также здания и за ее пределами, в них частично располагались социальные службы. Сейчас почти все те помещения находятся в частной собственности. В советское время рядом с собором был построен большой жилой дом, и теперь он немного заходит на территорию монастыря.

– А деревья?
– Все старые деревья на нашей территории растут со времени основания обители. Также на Большой Ордынке Великой Княгиней Елисаветой Феодоровной было посажено около двадцати лип. Сейчас из них уцелело только три…

На Большой Ордынке можно увидеть деревья, посаженные Великой княгиней Елисаветой Феодоровной

Эмалевый крестик в петлице
И серой тужурки сукно…
Какие печальные лица
И как это было давно.
Какие прекрасные лица
И как безнадежно бледны –
Наследник, императрица,
Четыре великих княжны…

Георгий Иванов

Как сохранить мир

– Император Николай II принимал участие в жизни обители, посещал ее. Сохранились ли какие воспоминания об этих событиях?
– Только фотографии и письма. Великая княгиня была близка с императором, постоянно с ним переписывалась, рассказывала не только о текущих делах обители, но делилась и самыми сокровенными порывами своей души, описывала внутреннее состояние.

– Теперь оба они – святые Церкви Русской. А ведь межу ними были и серьезные разногласия! Например, Елизавета Федоровна убийство Григория Распутина назвала «патриотическим актом»…
– Если они близко общались, это не означает полного согласия. Конечно, у них, как и у всех людей, были какие-то разномыслия. Но Великая княгиня не хотела вносить раздор в семью, старалась избегать конфликтных ситуаций. Это получалось не всегда. Некоторым людям было выгодно поссорить Елисавету Феодоровну с Царской семьей. Николай II с семьей жил в Санкт-Петербурге, Елисавета Феодоровна с Сергеем Александровичем – в Москве. Поэтому создать миф, пустить слух, который потом дошел бы до Царской семьи и посеял раздор, было не так уж и сложно. При этом Государь, как человек житейски мудрый, старался держаться середины и никогда не давал воли своим чувствам.

– Чему нас учит опыт социального служения Великой Княгини Елисаветы Феодоровны?
– Сейчас многие занимаются социальной деятельностью. Иногда эта деятельность захлестывает нас так, что мы забываем о своем основном назначении. Забываем, что, когда мы собирались этим заняться, хотели служить Богу. Это, мне кажется, одна из самых страшных бед, которая может произойти с церковным человеком, и самое страшное искушение, которое подстерегает его на этом пути. Важно понимать, что все добрые дела мы должны делать не ради самих себя и своих амбиций, а ради спасения своей души и спасения людей, которым мы пытаемся в меру своих слабых сил помогать. Больные дети, которые приходят к нам, больны не просто так – Господь попускает их болезнь как необходимое лекарство для тех, кто их окружает; и около нас они оказались, наверное, потому, что они нам нужны. Мы им чем-то можем помочь. Но это мизерная доля по сравнению с той огромной помощью, которую они нам дают. Каждый страждущий человек оказывается рядом с нами не просто так, но для нашего спасения. Если мы будем забывать об этом и увлекаться делами, тогда такое церковно-социальное служение потеряет всякий смысл и ничем не будет отличаться от работы любых государственных социальных центров.

Анастасия Чернова

Информационные справки:
1. Елизавета Фёдоровна (при рождении Елизавета Александра Луиза Алиса Гессен-Дармштадская, в семье её звали Элла, официально в России - Елисавета Феодоровна) - принцесса Гессен-Дармштадтская; в супружестве (за русским великим князем Сергеем Александровичем) великая Дома Романовых. Почётный член и Председатель Императорского Православного Палестинского Общества с 1905 по 1917 годы. Основательница Марфо-Мариинской обители в Москве. Почётный член Императорской Казанской духовной академии (звание Высочайше утверждено 6 июня 1913 года). Прославлена в лике святых в 1992 году.

Настоятельница Марфо-Мариинской обители милосердия игумения Елисавета (Позднякова) дала интервью интернет-порталу «Православие и мир».

- Когда Вы только вошли сюда, какая была первая мысль?

Первый раз я сюда пришла в 2004 году, когда приехала поступать в училище при Марфо-Мариинской обители. Я была под большим впечатлением от книги о Елисавете Феодоровне. Мне рисовались красивые картинки, наверно, я собиралась увидеть саму Елисавету Феодоровну и всех ее сестер, но когда я зашла на территорию, увидела печальную картину. Среди общей неухоженности даже не заметила храма. В общем, расстроилась.

Помню сестер, которые пытались навести какую-то красоту, чистоту, но внешняя разруха сильно бросалась в глаза. Помню, я даже спросила: «Где же храм?» - «Вот он». Только тогда я почувствовала, что в обители. Храм был для меня ее олицетворением. Он тоже был тогда серенький, грязненький, но купола свидетельствовали о святом месте.

- Какими были первые годы настоятельства?

Ужасными. Меня назначили настоятельницей внезапно, неожиданно. Все было быстро и стремительно, я совершенно не понимала, что делать. Большая благодарность моей предшественнице - Наталье Анатольевне Молибога, которая с большим тщанием передавала мне все документы, объясняла, что и где. Потом наш главный бухгалтер постоянно показывала пальчиком, что где надо писать.

Я, конечно, много лет к тому времени жила в монастыре, но не представляла себе как чем-то можно управлять. Меня учили слушаться, а тут вдруг я за что-то отвечаю, причем, за обитель в центре Москвы, где столько всего! Поэтому первое время я была в страшной растерянности. Только благодаря советам владыки Пантелеимона, который сразу меня стал во всем поддерживать и людям, появившимся вокруг нас, все встало на свои места.

- Вместе с основательницей Марфо-Мариинской обители милосердия преподобномученицей великой княгиней Елисаветой Феодоровной в сонме новомучеников и исповедников Российских были прославлены еще четверо подвижников обители: преподобноисповедники Сергий (Сребрянский) и Гавриил (Игошкин), преподобномученицы Варвара (Яковлева) и Евдокия (Кузьминова). Удалось ли узнать какие-то новые подробности об их судьбах или судьбах крестовых сестер после закрытия обители?

Мы занимаемся тем, что стараемся собрать как можно больше сведений о наших новомучениках и о тех сестрах, которые жили здесь, в обители. Они не прославлены, но их жизнь была замечательной. И наверное, самое яркое, о чем можно сейчас сказать - это история преподобномученицы Варвары, которая сопровождала великую княгиню в ссылку в Алапаевск.

Сохранился документ - расписка, которую дала преподобномученица на предложение ей покинуть великую княгиню. Этой распиской, данной екатеринбургским палачам, она подписывает себе смертный приговор, при этом она обещает безропотно перейти вместе со всеми заключенными на тюремный режим, никогда не просить об освобождении и содержать себя на собственные средства.

Мне кажется, это ярко характеризует святую, которая отдала всю себя, без остатка, своей настоятельнице. В этой же расписке она аргументирует свой отказ уйти именно тем, что она очень нужна настоятельнице и никогда ее не бросит.

По поводу сестры Евдокии (Кузьминовой) - был такой замечательный факт в ее жизни. Он может кому-то известен, как и расписка преподобномученицы Варвары, но для меня это показательный момент в ее исповедании веры. Когда Евдокию допрашивали следователи, они несколько раз задавали вопрос: «Подтверждаете ли, что Вы монашка?». Она отказывалась: «Нет, монахиней я никогда не была». - «Все говорят, что Вы монашка». - «Нет, я была сестрой милосердия, жила в Марфо-Мариинской обители, но монахиней никогда не была».

Тогда ее спрашивают: «Почему Вы отказываетесь, что Вы монашка и ярая церковница?». - «Да, я - ярая церковница, но монахиней никогда не была».

Признание себя ярой церковницей в то время было равносильно смерти, что, собственно, и произошло. Поэтому, я считаю, что эта простая женщина - Евдокия (и имя у нее такое простое) только этими словами поставила себя в ряд со всеми мучениками и исповедниками, которые были и в Русской Церкви, и во Вселенской.

Мы продолжаем собирать сведения о второй настоятельнице нашей обители Валентине Сергеевне Гордеевой - замечательной женщине, которая отстаивала обитель вместе с сестрами в послереволюционные годы. В то же время в Марфо-Мариинской общине ярко выделялась сестра Клеопатра (Гумилевская). Мы знаем об их подвиге и надеемся, что со временем они войдут в сонм исповедников и новомучеников Российских.

- По Вашим наблюдениям, как дела милосердия влияют на человека?

Важно понимать, что такое дела милосердия. Если это действительно дела милосердия, они меняют человека изнутри. Неважно, что человек делает, важно, как он это делает, с какой душой. Милосердие - это милостивое сердце. Именно в сердце дело, в отношении. Не у всех есть силы поднимать больных, ночами не спать, но у всех есть возможность пожалеть, утешить, забыть про себя, чтобы как-то услужить своему ближнему. Может быть, даже, если человек способен творить дела милосердия, то это его какая-то качественная характеристика.

Иногда говорят, что человек - такой, сякой, но он делает добро, и тогда ты понимаешь, значит, он не такой плохой, как о нем говорят, раз ощущает потребность в том, чтобы отдавать, и мы об этом не знаем. Мне часто рассказывают об известных медийных людях, которые творят добро не напоказ, мы случайно об этом узнаем. Именно такие дела меняют человека.

Можно назвать много людей, которые изначально пришли в обитель просто по чьей-то просьбе: «Будь добр, завези в обитель пачку памперсов». Он завез эту пачку, а потом стал ездить в обитель каждый месяц, чтобы еще как-то помочь. Понял, увидел, что происходит, и почувствовал какую-то потребность это делать.

Один молодой человек с хорошим образованием пришел к нам и предложил свою помощь. Так как он ничего не умел, ему доверили гулять вместе с детьми и воспитателями. В итоге через недели три-четыре я его встречаю с горящими глазами, и он говорит, что уже не может от нас уйти. То есть он пришел, чтобы найти спокойствие в своей душе. У него была какая-то тяжелая ситуация, травма, и он пришел, чтобы отвлечься. А в результате исцелился, общаясь с детками. Потом он всем говорил, что эта работа нужна прежде всего нам. Такое произошло чудо.

- Сейчас в Марфо-Мариинской обители милосердия действует десять социальных и благотворительных проектов, в том числе в рамках направлений, начатых еще Елисаветой Феодоровной. Планируется ли дальнейшее развитие социальной деятельности?

Мы вообще ничего не планируем обычно, поэтому у нас никогда не было никаких грандиозных планов. Обычно все, что происходит в обители, вытекает из каких-то потребностей. Конечно, у нас есть планы по развитию наших проектов, но это не что-то грандиозное, просто сейчас, спустя семь лет существования большинства проектов, они выросли до определенного уровня и требуют дальнейшего развития. Некоторые проекты уже не помещаются в тех зданиях, в которых находятся. Многие проекты мы начинали как пилотные, чтобы понять насколько они жизнеспособны. Мы делаем, что от нас зависит.

Например, наш Центр социальной адаптации для деток с церебральным параличом начинался как пилотный проект и вырос из потребности мам отдыхать. Когда-то, осознав эту потребность, мы стали думать как бы им помочь, и возникла группа социальной адаптации. Эта группа оказалась настолько удачным востребованным проектом, что довольно быстро мы поняли, что надо ее расширять (в очереди уже стояли 100 семей), при посещении единовременно группы семью детьми, было понятно, что это катастрофически мало.

Обратившись к мэру города, мы получили в пользование здание, намного более просторнее того, где располагается группа сегодня, и надеемся, что в этом году мы сможем переехать туда. И большее количество детей сможет воспользоваться услугами нашего центра.

- Какое было самое неожиданное пожертвование?

Наверное, таких ситуаций, когда что-то появляется в самый нужный момент, много, поэтому их не стоит приводить. За время моего настоятельства было много периодов (или это один непрекращающийся период), когда у нас нет денег. У обители нет средств всегда. У обители нет каких-то крупных жертвователей, которые могли бы ее содержать. Мысль о том, где взять деньги, постоянно в голове, но, оглядываясь назад, мы видим, что при полном безденежье мы никогда не задерживали сотрудникам зарплаты, всегда находились средства на нужды детей, для функционирования обители. И тогда понимаешь, что это огромное чудо Божие.

Главный наш жертвователь - Христос и великая княгиня Елисавета Феодоровна, которые о нас думают. Чего стоит только то, что мы четыре месяца жили с заблокированным счетом и не разу не задержали людям зарплаты. Представляете, того, что накапливалось в кружке для пожертвований, хватало. В начале 2015 года произошло падение рубля, и наши основные благотворители на тот момент больше не смогли нам помогать.

Это было настолько неожиданно и катастрофично, что мне пришлось собрать всех сотрудников и сказать: «Я не знаю, чем я буду платить вам в следующем месяце зарплату, понимаю, что у многих семьи и дети, предлагаю всем, кто хочет стабильности, искать другую работу». Я говорила это с разрывающимся сердцем, понимая, что если эти люди уйдут, то придется все закрыть. И ни один человек не написал заявление, не заикнулся.

Более того, когда я приходила в тот или иной проект, мне казалось, что люди работают с удвоенной силой. Потом нам чем-то помог Синодальный отдел (Синодальный отдел по церковной благотворительности и социальному служению - прим. ред.) , но факт в том, что мы ни один раз не задержали зарплату, а зарплата составляет 70 процентов нашего бюджета. Это нельзя назвать самым неожиданным пожертвованием, но стало понятно, что самым большим жертвователем является Сам Господь и от нас тут ничего не зависит. Он знает и нужды наших подопечных, и то, что сотрудники нуждаются в зарплате.

- Кому вы молитесь, когда особенно трудно, и нужна помощь прямо сейчас?

- Мы молимся преподобномученице великой княгине Елисавете Феодоровне. Ее присутствие здесь всегда ощущается. Помню, когда я сюда только пришла вместе со студентками Свято-Димитриевского училища, мы гуляли по саду. Была почти ночь, много звезд, мы ходили, молча, по дорожкам, впитывая какую-то особую благодатную атмосферу. Было явственное ощущение великой княгини. Перед моим столом висит ее образ, и когда что-то происходит, я иногда так довольно дерзко обращаюсь к ней: «Ты же видишь, что происходит?!» И она всегда вмешивается. То, что здесь происходит, это одно большое чудо.

Мы каждый день с сестрами читаем канон Елисавете Феодоровне, молимся и всегда просим, чтобы она сохранила свою обитель. Мы все понимаем, что мы здесь только помощники в ее деле.

Территорию обители называют одной из самых спокойных в центре, сюда приходят люди просто погулять в сад, были ли у Вас неожиданные встречи?

Да, у нас очень тихо и спокойно. Все это отмечают. В саду часто гуляют мамы со своими детками. Потом приходят и говорят, что здесь вырос ее сыночек или дочка. Нам это очень нравится.

- Какое у Вас самое любимое место здесь и почему?

Келья (наверно, как и у любого монаха). Вечером, когда никого нет, сестры, и я в том числе, очень любим гулять по нашему саду.

- Опускались ли у Вас когда-нибудь руки?

Я оптимистичный человек, поэтому такого не случалось. Было конечно много сложных ситуаций, но вокруг меня столько людей, которые всегда готовы помочь, утешают и поддерживают, поэтому будет большой неблагодарностью Богу и всем этим людям, если вдруг у меня опустятся руки. Что же тогда будет со всеми остальными?

Господь нас всегда хранит. Он делает намного больше, чем мы просим и чем мы могли бы себе представить. Поэтому я осторожно отношусь ко всякого рода профессиональным выгораниям.

Однажды один замечательный священник сказал, что профессиональное выгорание - это чувство несения своего креста, чувство его тяжести. Мне эта мысль понравилась, я с ним полностью согласна, и когда мне тяжело, я понимаю, что это чувство тяжести собственного креста. Надо молиться, и Господь все устроит.

- Какие слова говорите себе каждое утро и каждый вечер?

Никаких особенных слов не говорю, молюсь утром и вечером. Разговариваю с кошкой.

- Из чего состоит Ваш день, можете описать?

Мой день состоит из того же расписания, которое является общим для всех сестер. Но только когда сестры выполняют свои послушания, я соответственно свое. Конечно бывает, что мне приходится куда-то отлучаться, уезжать, но это никак не меняет основной сути. Весь мой день такой же как у всех сестер, я подчиняюсь такому же распорядку. Вместе с ними хожу на трапезу, стараюсь быть на всех богослужениях. Какой-то отдельной жизни у меня нет.

- Часто спускаетесь в крипту?

Раньше я очень любила спускаться в крипту. Изначально, эта любовь была продиктована тем, что я знала, что там любила молиться Елисавета Феодоровна. Там в самом деле потрясающе тихо. Когда там были открыты продыхи (слуховые окна), было очень хорошо слышно богослужение. Потому что они выходили прямо на клирос, соответственно было понятно и что говорит священник, и что поет клирос. Но сейчас идет реставрация и слуховые окна закрыты. Я туда периодически спускаюсь, чтобы помолиться в тишине.

- Трудно ли сестрам находиться в центре города, монашество же предполагает полное уединение?

Городские условия не являются противопоказанием для монашества, поэтому трудно ли? Не знаю. Наверно, здесь экология другая, больше шума. Если бы монастырь находился где-то в глубинке, было бы спокойнее. Но надо понимать, что все сестры пришли именно в эту обитель - в обитель Елисаветы Феодоровны. Они спокойно относятся к тому, что происходит в обители.

Монашествующие сестры не занимаются социальной работой, ею занимаются сестры милосердия. Монашествующие заняты выполнением административных и бытовых функций, поэтому наши сестры не так часто бывают в суете. Утром и вечером, когда проходят сестринские правила, обитель еще или уже закрыта, поэтому я не думаю, что это непомерная тяжесть. Для городских монастырей это типично.

Главное в монастыре - атмосфера, она создается внутри сестричества. Внешние условия на нее влияют, но не сильно. Поэтому если в монастыре ведется правильная духовная жизнь, то приходящие люди не разрушают эту атмосферу, а в нее погружаются. Я не считаю, что монастырей в городе быть не должно. Мне кажется, все зависит от монахов.

11 октября Марфо-Мариинская обитель милосердия отмечает 25-летие возрождения. Каким был новейший период ее истории? Какие события Вы бы отметили?

Новейший период истории Марфо-Мариинской обители был с одной стороны не всегда однозначным, с другой стороны, во всем, что происходило, ощущалось присутствие воли Божией. Те люди, которые приходили в обитель, начиная от первой настоятельницы монахини Елизаветы (Крючковой), - все эти люди желали одного - служить Христу и возродить дело великой княгини Елисаветы Феодоровны.

Все это делали по-разному и по-разному получалось, но то, что преподобномученица собирала здесь неравнодушных людей, готовых продолжать ее дело, это очевидно. Поэтому сегодня, понимая, что возрожденной обители уже 25 лет, можно только поблагодарить всех тех, кто здесь был, тех, кто до сих пор с нами с тех самых времен - очень важно, чтобы дело Елисаветы Феодоровны жило.

Главное, что она сделала - собрала вокруг нуждающихся и немощных людей, которые готовы откликнуться, помочь. Все знали, что добрые дела надо делать ради Христа. Она исполнила это и тем самым показала пример.

А если условные большевики придут сюда вновь, как пришли однажды к великой княгине, что Вы им скажете, как поведете себя?

Кто же знает, как мы себя поведем? Мне хотелось бы себя повести как подобает христианке, чтобы я не струсила, не испугалась, повторила бы путь исповедников, но мы ничего не знаем, и наверно это зависит не от нас, и Господь положит нам на сердце.

Сегодня мы должны стараться жить так, чтобы когда придет последний час, неважно какой, будет ли это арест или смерть, чтобы мы были к этому готовы. Человеку, который живет ради Христа, для которого Христос главное в жизни, будет не страшно.

Беседовала Наталия Федотова

Марфо-Мариинская обитель любви и милосердия основана великой княгиней Елисаветой Феодоровной в 1909 году. В обители были созданы больница, амбулатория, аптека, где часть лекарств выдавалась бесплатно, приют, бесплатная столовая и еще множество учреждений. В Покровском храме обители проходили просветительские лекции и беседы.

Сестры получали в обители серьезную психологическую, методологическую, духовную и медицинскую подготовку. Им читали лекции лучшие врачи Москвы.

7 мая 1918 года Елизавета Федоровна была арестована. Обитель просуществовала до 1926 года. Возрождение обители началось в 1992 году, когда ее территория была передана Московской Патриархии.

Сегодня Марфо-Мариинская обитель - ставропигиальный женский монастырь, при этом в нем сохраняется особый уклад жизни, восходящий к ее основательнице, великой княгине Елисавете Феодоровне.

В обители реализуют социальные проекты, направленные на улучшение качества жизни детей-инвалидов, детей-сирот, оставшихся без попечения родителей, а также больных, одиноких стариков и других людей, оказавшихся в тяжелых жизненных обстоятельствах. В обители живут монашествующие сестры и сестры милосердия.