Общественные отношения

Обще́ственные отноше́ния (социа́льные отноше́ния ) - это различные формы социальных взаимозависимостей, возникающие в социальном взаимодействии , связанные с положением людей и ролями, выполняемыми ими в обществе.
Социальные отношения проявляются лишь в определенных видах взаимодействий между людьми, а именно - социальных, в процессе которых эти люди воплощают свои социальные статусы и роли в жизнь, а сами статусы и роли имеют достаточно четкие границы и достаточно жесткие регламентации. Таким образом, социальные отношения тесно связаны с социальными взаимодействиями, хотя это не тождественные понятия, обозначающие одно и то же. С одной стороны, социальные отношения реализуются в социальных практиках (взаимодействиях) людей, с другой стороны, социальное отношение представляет собой предпосылку социальных практик - устойчивую, нормативно закрепленную социальную форму, через которую становится возможной реализация социальных взаимодействий. Социальные отношения определяющим образом воздействуют на индивидов - направляют и оформляют, подавляют или стимулируют практики и ожидания людей. В то же время социальные отношения являются "вчерашними" социальными взаимодействиями,"застывшей" социальной формой живой человеческой жизнедеятельности.
Особенностью социальных отношений является то, что по своему характеру они и не объект-объектны, подобно отношениям между объектами в природе, и не субъект-субъектны, подобно межличностным отношениям - когда человек взаимодействует с другим целостным человеком, а субъект-объектны,когда взаимодействие происходит лишь с социально отчужденной формой его субъективности (социальное Я) и сам он в них представлен частичным и нецелостным социально действующим субъектом (социальным агентом). Общественные отношения воплощаются в социальных практиках и всегда опосредованы объектами - социальными формами (вещами, идеями, социальными явлениями,процессами).
Общественные отношения могут возникать между людьми, которые непосредственно не контактируют и даже могут не знать о существовании друг друга, а взаимодействия между ними будут осуществляться через систему институтов и организаций, но не благодаря субъективному ощущению обязанности или намерению поддерживать данные отношения.
Социальные отношения - это совокупность многообразных устойчивых взаимозависимостей, возникающих между отдельными индивидами, их группами, организациями и общностями, а также внутри последних в процессе их экономической, политической, культурной и т.п. деятельности и реализации ими своих социальных статусов и социальных ролей.

Можно утверждать, что общественные отношения возникают:

• как отношения человека с обществом, общества с человеком;
• между индивидами как представителями общества;
• между элементами, компонентами, подсистемами внутри общества;
• между различными обществами;
• между индивидами как представителями различных социальных групп , социальных общностей и социальных организаций , а также между индивидами с каждой и внутри каждой из них.

Проблемы определения

Несмотря на то, что термин «социальные отношения» является широко употребимым, ученые ещё не пришли к единому выводу о понятии социального отношения. Встречаются такие определения:

• Общественные отношения (социальные отношения) - отношения людей друг к другу, складывающиеся в исторически определенных общественных формах, в конкретных условиях места и времени.

• Общественные отношения (социальные отношения) - отношения между социальными субъектами по поводу их социального равенства и социальной справедливости в распределении жизненных благ, условий становления и развития личности, удовлетворения материальных, социальных и духовных потребностей .

Для характеристики социальной жизни нередко используется термин "социетальный", который характеризует общество в целом, всю систему общественных отношений. Социальный облик предполагает социальное оформление внешности, речевые, экстралингвистические, проксемические и деятельностные характеристики. Социальное оформление внешности включает одежду человека, его обувь, украшения и другие аксессуары. Проксемические особенности общения относятся к расстоянию между общающимися и их взаимному расположению. Экстралингвистические особенности речи предполагают своеобразие голоса, тембр, высоту и т. д. при восприятии человека социальные особенности, по сравнению с физическим обликом, наиболее информативны.

Классификация

Существуют несколько классификаций общественных отношений. В частности, различают:

• Классовые отношения
• Национальные отношения
• Этнические отношения
• Групповые отношения

Социальные отношения складываются во всех сферах общественной жизни, функционируют в рамках системы социальных институтов и регулируются механизмом социального контроля.

Wikimedia Foundation . 2010 .

• Формальные социальные группы
• Матарадзе, Георгий Вахтангович

Смотреть что такое "Общественные отношения" в других словарях:

ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ - многообразные, присущие обществу связи, устанавливающиеся между социальными группами, а также внутри них. О.О. важнейший специфический признак общества и вместе с тем то, что делает общество системой, объединяет индивидов и их разрозненные… … Новейший философский словарь

ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ - многообразные связи, возникающие между социальными группами, классами, нациями, а также внутри них в процессе их экономич., социальной, политич., культурной жизни и деятельности. Отд. люди вступают в О. о. именно как члены (представители) … Философская энциклопедия

ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ - см. ОТНОШЕНИЯ ОБЩЕСТВЕННЫЕ. Antinazi. Энциклопедия социологии, 2009 … Энциклопедия социологии

ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ Большой Энциклопедический словарь

Общественные отношения - многообразные связи между социальными группами, нациями, религиозными общинами, а также внутри них в процессе их экономической, социальной, политической, культурной и др. деятельности; оказывают значительное влияние на личные отношения людей,… … Политология. Словарь.

Общественные отношения - отношения между людьми, живущими достаточно большими группами, складывающиеся в процессе развития общества. На различных этапах развития общества ведущую роль играют те или иные общественные отношения: религиозные, кастовые, производственные,… … Теоретические аспекты и основы экологической проблемы: толкователь слов и идеоматических выражений

ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ Современная энциклопедия

Общественные отношения - ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ, многообразные связи между социальными группами, нациями, а также внутри них в процессе экономической, социальной, политической, культурной деятельности. Определяют существующие стороны личных отношений людей, связанных… … Иллюстрированный энциклопедический словарь

общественные отношения - многообразные связи между социальными группами, нациями, религиозными общинами, а также внутри них в процессе их экономической, социальной, политической, культурной и др. деятельности; оказывают значительное влияние на личные отношения людей,… … Энциклопедический словарь

ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ - взаимосвязь между людьми, включенными в те или иные социальные общности и группы в рамках данной общественной системы и складывающиеся в процессе совместной деятельности. В материалистической трактовке общественные отношения делятся на первичные… … Тематический философский словарь

Книги

• Восточный блок и советско-венгерские отношения. 1945-1989 годы , . В сборник вошли материалы двух российско-венгерских конференций, проходивших в 2005 и 2006 годах в Москве при поддержке Комиссии историков России и Венгрии. Российскиеи венгерские ученые…

Введение

ГЛАВА I. ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ И АДАПТАЦИОННАЯ ПРАКТИКА В КРИЗИСНОМ СОЦИУМЕ 14

1. Общественные отношения в адаптационной перспективе: теоретико- методологический аспект 14

2. Особенности реформирования российского общества с точки зрения кризисной составляющей социальных преобразований 28

3. Особенности социальной адаптации в кризисном обществе: негативная практика как жизненная стратегия 58

ГЛАВА II. ФОРМЫ НЕГАТИВНЫХ АДАПТАЦИОННЫХ ПРАКТИК В УСЛОВИЯХ СЕГОДНЯШНЕГО РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА 83

1. Дегуманизация общественных отношений в контексте культурно-цивилизационной специфики сегодняшней России 83

2. Насилие и агрессия как формы негативной адаптации 113

3. Феноменология агрессии: интерпретативное измерение негативной адаптации 131

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 148

БИБЛИОГРАФИЯ 154

Введение к работе

образом, налицо явно амбивалентный характер дегуманизации или брутализации общественных отношений в современной России, которая становится сегодня повседневной реальностью, пронизывая собой все уровни социальных интеракций - от объективированных до субъективированных модальностей, от политического дискурса до поведения на дороге, от рекламы мобильных операторов до вандализма, принимающего массовый характер. С одной стороны, «нецивилизованный», грубый характер этих интеракций вызывает естественное сожаление и очевидно деструктивен в дальней перспективе развития общественных отношений в отечественном социуме, с другой же стороны, брутальность, парадоксальным образом, выступает конструктивным началом, поскольку, так или иначе, позволяет индивиду адаптироваться к рискогенной среде, что, в свою очередь, результируется в возникновении некоего равновесного состояния общества. Естественно, данное состояние отличается неустойчивостью, и дальнейшее развитие может пойти в любом направлении - как самой откровенной и безнадежной демодернизации и архаизации, так и гармонизации общественных отношений на основании в большей степени присущих цивилизованному обществу принципов.

Ситуация обостряется и проблема актуализируется также за счет того, что кризис, переживаемый сегодня отечественным обществом, носит, по нашему убеждению, и свидетельству целого ряда исследований, обширный и сложный характер, усугубляемый, к тому же, дезорганизацией российского социума как культурно-цивилизационного структурного целого.

В этой связи, изучение причин, логики и механизмов брутализации общественных отношений как адаптационного ресурса в современной России представляется весьма актуальным, поскольку именно такое исследование должно установить и проанализировать комплексный содержательный профиль негативных адаптационных стратегий в нашем обществе, и дать,

следовательно, возможность определить вероятные направления развития таких тенденций и их коррекции.

Степень научной разработанности проблемы. Разработанность проблемы диссертационного исследования имплицитно предполагает двойной ракурс: с точки зрения феномена общественных отношений, как динамического взаимодействия индивида и среды в адаптационном контексте, и с точки зрения рискогенного и стрессогенного содержания общественных отношений в современном российском социуме и их соответствующей дегуманизации или брутализации.

Проблема общественных отношений в контексте их адаптационного содержания разрабатывалась как в собственно социально-философском, так и в социологическом и социально-психологическом ракурсах, тесно, впрочем, переплетенных, благодаря специфике объекта. Философский ракурс выражен, в частности, работами таких исследователей, как Н.И. Лапин, который в рамках формулируемого им «антропосоциетального подхода» предлагает рассматривать социализацию как выражение действия личности в пространстве, которое образуют две пересекающиеся оси - рефлексивная и коммуникативная, К.В. Рубчевский, исследующий диахроническое соотношение социализирующего воздействия общества и собственно социализации личности, Е.М. Авраамова, изучающая стратегии адаптации в трансформирующемся российском обществе с точки зрения экзистенциальных «адаптационных ресурсов», В.А. Туев, который исходит из того, что архитектоника становления новой потребности человека включает в себя развитие его способностей, то есть, основой развития в адаптационном контексте выступает не потребительная, а творчески-преобразовательная деятельность субъекта .

Социологический ракурс представлен работами таких, например, авторов, как Е.С.Балабанова, анализирующая негативные адаптационные стратегии, К. Муздыбаев, исследующий адаптацию, как стратегии

«совладания», Н.Е. Покровский и И.П. Попова, анализирующие адаптацию в изменяющемся российском обществе в межпоколенческом аспекте .

В рамках социальной психологии значительный задел исследования общественных отношений, как взаимодействия индивида/ группы и среды в адаптационном контексте сделан в таком направлении, как «теория ресурсов», начала которой были положены К. Левиным, чья концепция адаптации как сочетания требований среды и ресурсов индивида, получила затем наиболее значительное развитие в работах Ю. Фоэ, разработавшего систему классификации ресурсов, основанной на двух координатах: конкретность - символизм, и партикуляризм - универсальность, и в трудах таких авторов, как У. Инзел, Н. Лин, Р. Тернер, П. Рочел . В отечественной социальной психологии проблемами адаптационных стратегий в условиях кризисного социума занимаются, в частности, такие исследователи, как В.А. Бодров, Т.Л. Крюкова, Л.И. Анцыферова .

Проблема рискогенного и стрессогенного содержания общественных отношений в современном российском обществе и их соответствующей брутализации рассматривается сегодня в работах таких авторов, как А.С. Ахиезер, доказывающий, что российское общество находится в состоянии онтологического раскола, вызвавшего его архаизацию, В.Д.Соловей, описывающий ситуацию в сегодняшней России в прямых дефинициях разрушения, определяя её в качестве «социоантропологической деградации» и варваризации, В.Г. Федотова, говорящая о разрушении российской ментальносте в результате «усиленной рекультуризации», что привело к культурной демодернизации и подъему архаики, О.Н. Яницикий, определяющий сегодняшнюю Россию как общество риска, переживающего демодернизацию и социокультурный самораспад, в ходе которой выживают преимущественно архаические социальные структуры, В.Э. Шляпентох, рассматривающий российское общество в контексте «катастрофизации»

массового сознания, в ходе которой актуализируется эмоционально-мифологическое наследие, в том числе архаическая компонента социальных страхов , А.Е. Кащаев и В.А. Решетников, исследующие деструктивные проявления в общественных отношениях сегодняшнего российского социума с позиций конфликтологической проблематики и в рамках интереса к проблемам современного гуманизма .

Вместе с тем, следует отметить практическое отсутствие социально-философских работ, в которых дегуманизация общественных отношений в кризисном социуме исследовалась бы с комплексных позиций, во-первых, не просто как стратегия «негативной адаптации», а в качестве естественной реакции социальной системы любого уровня на возросшую стрессогенность и рискогенность социальной среды, обусловленной, в том числе и нейропсихопатологической этиологией, и во-вторых - с точки зрения взаимообусловленности брутальных жизненных стратегий и культурно-цивилизационного профиля сегодняшнего российского общества.

Объектом исследования являются общественные отношения современного российского социума с точки зрения процесса их дегуманизации.

Предметом исследования выступают причины, логика и формы брутализации как содержательного аспекта общей дегуманизации общественных отношений и её значение как адаптационного ресурса в сегодняшней России.

Цель и задачи исследования. Целью исследования является анализ общественных отношений современного российского социума с точки зрения причинно-следственных связей, основной симптоматики и форм негативной адаптации. Данная цель определила постановку и решение следующих задач:

анализ феномена общественных отношений с точки зрения их социально-адаптационного содержания;

анализ феномена социального кризиса и его типологическое определение применительно к сегодняшнему российскому обществу;

исследование специфики формирования негативной адаптации как одной из жизненных стратегий в условиях социального кризиса;

исследование феномена негативных адаптационных практик в контексте критического анализа основных концепций культурно-цивилизационного профиля сегодняшней России;

анализ особенностей экстернальных, «родовых» стратегий брутальной адаптации - агрессии и насилия в сегодняшнем российском обществе в их аналитическом и феноменологическом содержании.

Теоретико-методологическую основу исследования составляют положения теории социальной аномии в её классическом варианте, с особым вниманием к ценностной составляющей «социальных контрактов - Э. Дюркгейм, и структурно-функциональный подход к ценностям с точки зрения их мотивационного потенциала Т. Парсонса . Перспективной также оказалась теория баланса требований и ресурсов К. Левина, в части подхода к адаптации как взаимодействию личности и среды, что имеет прямые социально-философские эвристические следствия в отношении содержательной и мотивационной проблематики общественных отношений . При дальнейшей характеристике и обосновании адаптационного содержания общественных отношений автором были использованы также некоторые положения «антропосоциетального подхода» Н.И. Лапина , в части социетально-деятельностного угла анализа социализационно-адаптационных процессов.

При рассмотрении специфики адаптационных стратегий в условиях пролонгированного стресса автор опирался на некоторые данные нейрофизиологии и нейропсихиатрии, в особенности, касающиеся феномена боевой психической патологии и приспособительных реакций индивидов к стрессогенной среде, разработанные, прежде всего, в отечественной науке

(И.П. Павлов, В.Е. Снедков) . При обосновании типологии и классификации брутальных форм адаптационных стратегий был использован подход Э. Фромма, в части рассмотрения им агрессии, как филогенетически заложенной приспособительной и защитной реакции, наряду с другой стратегией защиты от витальных угроз - избегания .

При характеристике и обосновании феномена «абсурдной дополнительности» как определяющего элемента культурно-цивилизационного профиля сегодняшнего российского общества, также вносящего свой вклад в общую брутализацию общественных отношений, мы опирались на основы известного принципа дополнительности Н. Бора и некоторые положения семиотики культуры Ю.М. Лотмана, в части дуальности семиотической структуры, как основы и условия культурного формообразования .

В целом, автор опирался на общенаучную методологию познания, с применением аналитических, системных, сравнительных и междисциплинарных методов. Эмпирической базой послужили данные Госкомстата РФ о социально-экономическом и демографическом положении России (2005), и результаты проведенного автором в 2006 г. конкретного социального исследования. Основными методами сбора первичной информации являлись анкетирование, тематический апперцептивный тест (ТАТ) Э. Фромма и М. Маккоби , и транссимволический анализ (ТСА) .

Научная новизна диссертационного исследования определяется тем, что осуществлен комплексный социально-философский анализ особенностей общественных отношений в сегодняшнем российском обществе с точки зрения их дегуманизации, включающий теоретико-методологическую операционализацию такой негативной адаптационной практики, как феномен брутальносте, рассмотренный в контексте кризисной и культурно-

цивилизационной причинности, с эмпирической верификацией теоретических пролегоменов.

К положениям новизны в работе относится следующее:

обоснована эвристичность теории баланса требований среды и доступных ресурсов в сочетании с теорией символа, развитой в социальной науке, для социально-философского анализа общественных отношений в их адаптационном аспекте;

осуществлена типологизация и классификация адаптационных стратегий, включающая когнитивное, социально-психологическое, социокультурное и социоэкономическое измерения. Классифицированы и охарактеризованы комплексы личностных и структурно-институциональных ресурсов, и симптоматика брутализации, соответствующие каждому названному измерению;

показана связь между пролонгированным социальным стрессом, схожим по нозографии с боевой психической патологией, и спецификой негативных адаптационных стратегий;

осуществлена эмпирическая верификация дегуманизации общественных отношений, как феноменологической данности в сознании членов сегодняшнего российского общества.

Положения, выносимые на защиту:

1. Стресс, переживаемый в результате разрушения основных витальных сфер социума: биологической, структурной, нормативно-ценностной подобен по многим параметрам стрессу, переживаемому личностью в условиях боевой обстановки, с соответствующими же приспособительными когнитивными, социальными и психологическими реакциями. Увеличившиеся и расширившиеся риски и угрозы, с которыми сталкиваются в своих повседневных практиках люди, возросший уровень социальной тревожности и страхов, восприятие социальной среды как

угрожающей и агрессивной обусловливает и дегуманизацию общественных отношений в социуме.

Дегуманизация общественных отношений возникает в кризисном социуме, актуализирует проблему социальной адаптации и в значительной степени определяет формы последней (экстернальную и интернальную). Брутальность, тем самым, становится негативным адаптационным ресурсом, инструментом приспособления к стрессогенной и рискогенной среде, что, в итоге, результируется в неустойчиво равновесном характере общественных отношений и социума, в целом.

Культурно-цивилизационная специфика сегодняшнего российского общества определяется принципом абсурдной дополнительности, когда реальность описывается в существующих параллельно и не интегрируемых знаково-символических кодах - традиции и современности, архаизации и модернизации. Интеграции не происходит, в свою очередь, по причине отсутствия «метаописания», которое сняло бы противоречия в неком новом структурном единстве. Таким образом, принцип абсурдной дополнительности усугубляет дезинтеграцию и хаотизацию общества, внося свой вклад в общую дисфункциональность его социальных практик и брутализацию общественных отношений.

Агрессия и насилие являются производными от конкретных социальных обстоятельств, в которых «застигает себя» индивид и/ или общество. Условия затяжного социального кризиса, как пролонгированной провоцирующей ситуации создают благоприятную обстановку для рутинизации и институционализации насилия в качестве само собой разумеющейся практики общественных отношений. Брутальность, тем самым, превращается в своего рода ценность, что усугубляется конфликтом созданных в обществе потребностей и ресурсов их удовлетворения, и в долгосрочной перспективе может привести к дальнейшей социоантропологической деградации общества.

5. Россияне (в опрошенных группах) не только демонстрируют значительную степень брутализации сознания, выраженную через лояльное восприятие примеров жестокости, но и приписывают эту же брутальность как собственно криминальной активности, так и деятельности формализованных институтов правопорядка. Социальная обусловленность этого также достаточно очевидна в проанализированном восприятии, поскольку имеет место постоянная отсылка к социально-средовым условиям, детерминирующим конкретные социальные практики. В нашем случае -агрессивная среда детерминирует негативные адаптационные практики, что и проявилось достаточно отчетливо в особенностях массового сознания и восприятия опрошенных россиян.

Теоретическая и практическая значимость работы состоит в том, что полученные данные позволяют судить о содержательных и динамических аспектах общественных отношений в современном российском обществе, анализировать тенденции их дегуманизации, и, соответственно, научно обосновать постановку целей и задач концепций и программ гармонизации социальных связей и противодействия дальнейшей архаизации социальных практик. Сформированные теоретические положения и выводы развивают и дополняют ряд разделов социальной философии в части общественных отношений как проблемы социально-философского анализа, проблематики взаимодействия человека и общества, социально-философской трактовки потребностей и интересов действующего субъекта. Вносится определенный вклад и в разделы таких дисциплин, как социология личности, социология культуры и духовной жизни, социальная психология, конфликтология. Материалы исследования могут быть применены при дальнейшем анализе социальных процессов в современном российском обществе, использованы в учебном процессе в вузах.

Апробация работы. Основные положения и выводы диссертации изложены на межрегиональной научно-практической конференции

«Проблемы управления развитием социальных систем: личности, организации, территории» (Иркутск, 2007 г.), межрегиональной научно-практической конференции «Сибирь сегодня и завтра: проблемы регионального развития» (Иркутск, 2006 г.), всероссийской научно-практической конференции «Правовое образование: опыт, проблемы, перспективы» (Иркутск, 2002, 2003 гг.), всероссийской научно-практической конференции «Современные проблемы безопасности и духовное развитие личности» (Иркутск, 2000 г.), межвузовской научно-практической конференции «Реформирование правовой системы в условиях современного развития» (Иркутск, 2004г.).

На основе материалов и выводов диссертационного исследования автором разработан спецкурс «Формы и особенности негативной адаптации в современном российском обществе».

Структура и объём работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, включающих шесть параграфов, заключения, библиографического списка, содержащего 165 названий. Объём основной части работы составляет 153 страницы.

Общественные отношения в адаптационной перспективе: теоретико- методологический аспект

Под «общественными отношениями» в социальной философии понимаются, как известно, «многообразные связи, возникающие между социальными группами, классами, нациями, а также внутри них в процессе их экономической, социальной, политической, культурной жизни и деятельности» . Таким образом, общественные отношения реализуются как в объект-объектных, так и субъект-субъектных интеракционных модальностях социума, как по горизонтали, так и по вертикали социальных связей и диспозиций. Прежде чем рассматривать общественные отношения в контексте одного из ключевых содержательных элементов последних - адаптационных практик, необходимо проанализировать содержательные характеристики феномена социальной адаптации в сопоставлении с типологически близким, но не тождественным феноменом социализации.

Собственно социализация, как процесс усвоения индивидом норм, ценностей и образцов поведения, принятых в данном обществе в данную эпоху, в целом не вызывает особых противоречий или столкновений в социальном теоретизировании. И психологическая трактовка социализации, представленная 3. Фрейдом, Э. Эриксоном, Ж. Пиаже, и воззрения символических интеракционистов - Ч.Х. Кули, Дж.Г. Мида, Г. Блумера, и структурно-функционалистский подход в лице Т. Парсонса и Р. Мертона исходят из, в целом, общих посылок о том, что: 1) личность есть в высшей степени социальный продукт, то есть формируемый в ходе повседневного взаимодействия с другими членами группы; 2) самоидентификация, как инструмент социализации, носит позитивный (есть «такие же, как я») и негативный (есть «другие») характер; 3) процесс социализации может быть подразделен на стадии и этапы, которые определяются возрастом, обстановкой, и набором конкретных норм, передаваемых в данный период; 4) «обобщенный другой» выступает совокупностью ролей, которые необходимо принять, и принципов, которые необходимо усвоить; 5) «значимые другие» есть агенты социализации, которые представлены (по степени значимости) -ровесниками, семьёй, школой, средствами массовой информации; 6) возможны десоциализация и ресоциализация.

Вместе с тем, важным в контексте нашей работы представляется нам то обстоятельство, что с конца прошлого века ведущими теоретиками акцентируется всё большее внимание на дискурсивном содержании социализационного процесса и его обусловленности или даже ангажированности соответствующими социетальными императивами. Данный угол анализа был инициирован, прежде всего, сторонниками критической социальной теории, а также теми подходами в социальной науке, которые уделяли традиционное внимание содержательным и телеологическим характеристикам социализационного процесса, включая и недавно подключившийся к такого рода рассмотрению социокультурный подход отечественной социальной науки. «Все знание о социальном мире, -писал Пьер Бурдье, - является актом конструирования исполнительных схем мысли и выражения, а между условиями существования и практиками или репрезентациями находится структурирующая активность агентов, которые, далеко не механически реагируя на механические стимулы, отвечают на призывы или угрозы мира, чье значение они помогали создавать. Принцип этой структурирующей активности не есть некая система универсальных форм и категорий, он представляет собой систему интернализованных, воплощенных схем, которые, будучи конституированными в ходе коллективной истории, усваиваются в ходе истории индивидуальной, и функционируют в своем практическом состоянии и в практических целях (а вовсе не ради чистого знания)» . По словам П. Бергера и Т. Лукмана, - «Вторичная социализация требует приобретения специфическо-ролевого словаря, что означает, прежде всего, интернализацию семантических полей, структурирующих обыденные интерпретации и поведение в рамках институциональной сферы. Кроме того, требуются "невыразимое словами понимание", оценки, эмоциональная окраска этих семантических полей» . Достаточно оригинальный в сходном ключе подход сформулирован в рамках когнитивной социологии Э. Зерабевелом, считающим социализацию, прежде всего, и главным образом - когнитивным процессом. «Именно когнитивная социализация, - по словам Зерабевела, -позволяет нам войти в социальный, интерсубъективный мир. Становление "социальным" предполагает обучение не только тому, как действовать, но и тому - как думать социальным образом. Когда мы социализируемся и учимся смотреть на мир через ментальные линзы тех или иных мыслительных сообществ, мы начинаем присваивать объектам те же смыслы, которые они имеют для окружающих, начинаем игнорировать или запоминать те же вещи, что и окружающие, и смеяться над вещами, которые и они находят смешными. Только тогда мы действительно вступаем в социальный мир» . Н.И. Лапин, в рамках формулируемого им «антропосоциетального подхода», предлагает рассматривать социализацию как выражение действия личности в пространстве, которое образуют две пересекающиеся оси -рефлексивная и коммуникативная, причем ось рефлексии фиксирует базовую способность homo sapiens к мышлению, без которой нет социального действия, а ось коммуникаций обращена одним вектором к культуре (языку, ценностям, нормам, образцам), а другой - к социальным субъектам (индивидам, общностям). «На стороне культуры, - по мнению Н.И. Лапина, -формируется функция идентификации индивида с соответствующими ценностями, нормами, которые индивид усваивает в процессе социализации и которые только и делают возможным его мышление и общение, в том числе при решении конкретных задач жизнеобеспечения. На другой, социальной стороне оси коммуникации представлена функция взаимодействия индивида с другими субъектами (индивидами, общностями), удовлетворяющая интеракционистские потребности человека и реализующаяся путем включения homo activus в ближайшую статусно-ролевую дифференциацию, а через нее - в социальную структуру социума» . Таким образом, отечественный исследователь задает социетально-деятельностный угол анализа социализационных процессов, что представляется нам весьма эвристичным и обещающим в русле нашей темы.

Социальная адаптация неизбежно и естественно связана с процессами социализации, десоциализации и ресоциализации. Вместе с тем, их соотношение и содержание зачастую некритически смешивается исследователями. Например, по мнению К.В. Рубчевского, «начальная фаза -социализирующее воздействие общества, затем - собственно социализация личности. Последняя включает, если, конечно, так можно выразиться, "подфазы": а) интериоризации (личность знакомится с предложенным, выборочно запоминает и начинает усваивать что-либо, эмоционально переживая и осмысливая новый материал) и б) адаптации (личность преобразует, "подгоняет" под себя имеющийся в ее распоряжении культурный опыт и использует его в своих целях - вливается, "вживается" в группу, коллектив, "находит свое место под солнцем") ». Отметим, что в данном подходе приоритетность в традиционной оппозиции общего и частного безусловно отдается общему - стартовой точкой признается «социализирующее воздействие общества». Вместе с тем, ещё Дж. Г. Мид утверждал в свое время, что «хотя индивидуальное сознание и самость являются, преимущественно, социальными продуктами, феноменами общественной стороны человеческого опыта, нельзя упускать из виду психологическую обусловленность их возникновения и существования, поскольку индивидуальный опыт и поведение являются физиологически базовыми для социального опыта и поведения - процессы и механизмы последнего (включая те, что являются определяющими для возникновения и существования сознания и самости) находятся в физиологической зависимости от процессов и механизмов первого и его социального функционирования» . С нашей точки зрения, жесткое противопоставление начальных, импульсных точек социализационного процесса и его заданных характеристик не является эвристически оправданным. Логичнее строить рассуждение с учетом постоянной взаимной обусловленности между общим и частным, между структурой и агентом, между обществом и индивидом. Точно так же необходимо, на наш взгляд, подходить и к соотношению и сочетанию социализации и социальной адаптации. Последнее не есть элементарная часть первого, так же как первое не исчерпывает собой содержание последнего. Другими словами, данные феномены нельзя полностью противопоставлять, но нельзя и полностью смешивать.

Особенности реформирования российского общества с точки зрения кризисной составляющей социальных преобразований

Как было сказано выше, социальная адаптация всегда прагматически ориентирована. Строго говоря, адаптационная практика, уже по определению, предполагает некую проблемность существования индивида и/ или общности. Коль скоро возникла потребность в адаптации, мы можем говорить о некоем изменении среды, которое выступило императивом этого приспособления. Что же может представлять собой это изменение, или этот императив? Представляется, что наиболее адекватно такое состояние может быть определено в дефинициях «кризис» и «стресс», причем, в рамках нашей работы мы будем использовать термин «кризис» преимущественно для характеристики состояния социетальных сфер общества, то есть, относящихся к социуму в целом, в то время как термин «стресс» мы будем применять для анализа состояния индивидуального/ группового/ общественного настроения и сознания.

Наиболее серьезной и драматичной формой социального кризиса являются общественные бедствия, представляющие собой глубокие и драматичные социальные потрясения, воздействующие на все сферы жизни общества, то есть имеющие социетальный характер. Для того чтобы диагностировать состояние социетального бедствия необходимо проанализировать состояние ключевых, витальных систем жизнедеятельности социума. В социальной науке сложился известный консенсус относительно состава таких систем. Питирим Сорокин ещё в работе 1925 г. «Социология революции» говорил, что социальное потрясение (революция) «означает, во-первых, смену в поведении людей, их психологии, идеологии, верованиях и ценностях. Во-вторых, знаменует собой изменение в биологическом составе населения, его воспроизводства и процессов отбора. В-третьих, это - деформация всей социальной структуры общества» . Американский исследователь гуманитарных и социальных эффектов катастроф и бедствий Чарльз Э. Фритц определял бедствие следующим образом: это, по его мнению, «событие, сконцентрированное во времени и в пространстве, когда общество или относительно самостоятельная часть общества подвергается суровой опасности и подвергает своих членов и физическую среду таким лишениям, что социальная структура разрушается и осуществление всех или некоторых важных функций становится невозможным. Таким образом, бедствие является событием, которое нарушает жизненные функции общества. Оно влияет на систему биологического выживания (питание, кровь, здоровье, воспроизводство), систему порядка (разделение труда, модели власти, культурные нормы, социальные роли), систему значений (ценности, общее определение реальности, механизмы коммуникации) и на мотивацию людей в пределах всех этих систем» . Эти же параметры (причем, в точно такой же последовательности) уже в наше время были сформулированы Петром Штомпкой в его известной работе, посвященной культурной травме . Возможно, имело место какое-то взаимное влияние1, с другой стороны, биологический, структурный и культурный (ценностный) параметры выступают, в общем, достаточно очевидными несущими опорами любого общественного организма, первоочередное внимание к которым в случае социальных потрясений является вполне естественным.

Учитывая приведенные выше определения, мы считаем, что сегодняшнее российское общество можно охарактеризовать как переживающее именно состояние социетального бедствия. Обоснуем это положение через выделенные системные параметры: биологический, структурный, ценностный.

Состояние системы биологического выживания. Ситуация с воспроизводством народонаселения в российском обществе определяется сегодня драматичным превышением смертности над рождаемостью. Постперестроечный период в России ознаменовался, фактически, демографической катастрофой, которая на графике изображается как пересечение двух кривых: резкого возрастания смертности и столь же резкого падения рождаемости.

Дегуманизация общественных отношений в контексте культурно-цивилизационной специфики сегодняшней России

Вопрос об универсальности брутальносте и брутализации, или, другими словами, о том - насколько это явление специфично именно для России, - возникает неизбежно. На наш взгляд, брутализация носит, в значительной степени, универсальный характер. Агрессия и насилие в общественных отношениях присутствуют в любом социокультурном образовании - в любой, даже высокоразвитой стране сегодняшнего мира. Однако в одних случаях эти явления не покидают рамки социально приемлемого уровня патологии, в других же - переходят эту грань. Степень такого «нарушения» и его разрушительности определяются, по всей видимости, способностью общества и его институтов, как формального, так и неформального типов, контролировать патологические проявления. В тех случаях, когда социальный контроль со стороны всех норм, - включая неформальные, - ослабевает, социальная патология покидает отведенные ей пределы, распространяясь в широком социальном пространстве. Вместе с тем, на способность социальных институтов осуществлять контроль, и на особенности последнего, оказывает влияние как текущее состояние общества, так и его специфичные культурно-цивилизационные характеристики.

Российское общество в своем описанном в предыдущей главе состоянии является одновременно естественным и парадоксальным. Естественным - потому что агрессивная среда и должна, как будто, порождать соответствующие приспособительные реакции. Парадоксальным, потому что реакции эти, всё таки, не должны быть свойственны обществу современного типа, с развитой системой общественных отношений, с понятием о цивилизованности и высокой культуре.

Р. Штихве, развивая свою мысль о страхе и враждебности в общественных отношениях, утверждает: «давлению ограниченности ресурсов противостоят широко распространенные во всех обществах институционализированные мотивы реципрокности, которые вводят в ранг нормы помощь и гостеприимство по отношению к бедным и чужим. ...Отсутствующая повседневная враждебность, - по мнению немецкого мыслителя, - больше не должна компенсироваться действующими вне повседневных ситуаций / в необычных ситуациях / в чрезвычайных ситуациях институтами дарения и гостеприимства. Учитывая эти обстоятельства, уже нельзя утверждать, что преодоление и переработка чуждости является основной проблемой современных обществ. Схематизм «друг / враг» работает лишь в экстремальных ситуациях как политический схематизм. Вместо подобного жесткого механизма в будущем речь идет скорее о механизмах, побуждающих нас и других перейти от нормальной установки на индифферентность к процессам социального взаимодействия» . Исследователи катастрофического сознания, в свою очередь, утверждают: «По-видимому, имеются количественные и содержательные различия в культурной памяти различного типа обществ. Эти различия оказывают влияния на соотносительный вес эмоциональной и рациональной составляющей массового сознания. Они являются глубокой основой того, что в одних случаях архаическая культурная память гнездится на локальном уровне, в ограниченных группах, у отдельных личностей, в маргинальных слоях культуры. В других случаях она занимает более прочные позиции и более важное место в культуре, в сознании населения, что, в частности, не может не находить выход и в политической жизни того или иного сообщества. От этих соотношений зависит и содержание, и уровень катастрофизма как яркой эмоциональной составляющей культурной памяти» . Таким образом, на уровень брутализации общественных отношений в первую очередь влияют культурно-цивилизационные характеристики социума. Что же представляет собой в этом плане сегодняшнее российское общество?

Прежде всего, очевидным представляется нам тот факт, что в российском обществе установка на индифферентность (Штихве), как равнодушие, уживается с личными, персональными отношениями между, в том числе, и совершенно незнакомыми людьми, с брутализацией этих отношений - то, что свойственно в наибольшей мере обществу традиционного, архаичного типа. Вместе с тем, уровень российской культуры, в широком смысле этого слова, от его материального, технологического содержания до образцов «высокого искусства» является гораздо более сложным и развитым, чем культура традиционных обществ, что не нуждается в дополнительной аргументации. Означает ли это, что Россия является «современным» обществом? На наш взгляд, российское общество нельзя пока отнести в полной мере к «современным» или постиндустриальным. Вообще, наша страна, по мнению некоторых исследователей, на протяжении многих десятилетий демонстрирует странную смесь черт «развивающейся», то есть, относящейся, фактически, к третьему миру, и индустриальной, то есть, обладающей известным промышленным потенциалом, причем, все наши многочисленные «перестройки» были, согласно этому подходу, ничем иным, как вынужденной реакцией на последовательные вызовы Запада - сначала «торгово-промышленный», потом «индустриальный», и, наконец, «постиндустриальный», или «информационный» [см., напр.: 30; 137; 142; 156]. Это позволяет наблюдателям делать вывод о том, что Россия является, по-прежнему, во многом «традиционной» страной, где сильны патриархальные установки и четко проявлено деление на «своих» и «чужих». Применительно к общественным отношениям в системе «личность личность» патриархальность демонстрирует себя, например, в малой степени формальной ролевой дифференциации, неприятии роли анонимного агента той или иной социальной организации - от бюрократической до предпринимательской. Другими словами, россияне склонны персонализировать, делать «личными» контакты не только на уровне семьи, -что, в общем, нормально, как нам кажется, - но и на уровне связей со структурами более сложного порядка. Польский исследователь Ежи Гирус иллюстрирует это, используя понятие «военного танца», рассматривавшегося Максом Вебером в качестве неизменного атрибута примитивного общества1. «Когда современные представления и практики начали распространяться в периферийных обществах, - говорит Гирус, - реакция на них представляла собой глубокое недоверие, соединенное со страхом и инстинктивным стремлением защититься.

Объектом исследования являются общественные отношения, складывающиеся в сфере разработки и реализации уголовной политики Российской Федерации по противодействию налоговым и экономическим преступлениям, а также в сфере практического взаимодействия налоговой и уголовной политики государства.

Предметом исследования являются состояние, динамика, структура, особенности и основные характеристики налоговой преступности; нормы действующего налогового и уголовного законодательства, устанавливающего

13 ответственность за совершение налоговых преступлений; аналитические материалы и систематизированные данные; материалы как оконченных, так и прекращенных уголовных дел; исторические материалы; нормы зарубежного законодательства, регулирующего правоотношения в данной сфере.

Методологическая основа исследования.

Методологической и теоретической основами исследования служит методология научного познания. В ходе настоящего исследования изучался комплекс криминологических и уголовно-правовых проблем налоговой преступности. Положения диссертации основываются на Конституции РФ, а также действующем уголовном, уголовно-процессуальном, налоговом и ином законодательстве Российской Федерации.

Методологическую основу исследования составили общенаучный, логический, исторический, системно-структурный и сравнительно-правовой методы. Применялись также методы сравнительного анализа.

Теоретической основой работы послужили исследования, указанные в библиографическом разделе диссертации, проведенные в области уголовного права и криминологии, теории уголовной политики, а также налогового права.

Эмпирическую базу исследования составили данные статистической отчетности правоохранительных и контролирующих государственных органов. Изучены также информационно-аналитические обзоры, справки, доклады за 1993-2003 годы, отражающие специфику уголовной политики и криминологические особенности налоговых преступлений, подготовленные в Центральном аппарате и территориальных органах налоговой полиции. В целях изучения личности налоговых преступников проанализированы данные формы № 2 учета лиц, совершивших преступления, предусмотренные статьями 198 и 199 УК РФ за период 1999-2001 годов на территории Российской Федерации.

Совместно с Экономическим факультетом МГУ им. М.В. Ломоносова (лаборатория «Экономических методов управления») проведен экономический анализ статистических данных за 2000-2001 годы о деятельности следственных подразделений ФСНП России, который позволил по-новому взглянуть на результаты и методику расследования уголовных дел по налоговым

14 преступлениям.

В целях выявления и анализа причин и условий налоговой преступности, автором диссертационного исследования изучены копии внесенных (в соответствии с действовавшей на тот момент статьей 21.1 УПК РСФСР) представлений следователей федеральных органов налоговой полиции о принятии мер по устранению причин и условий, способствовавших совершению преступлений за период 2000 - 2001 годов.

Также изучено около 250 уголовных дел о налоговых преступлениях, расследовавшихся в Главном следственном управлении ФСНП России, территориальных органах налоговой полиции, Главном управлении по налоговым преступлениям ФСЭНП МВД России, а также более 700 приговоров по делам о налоговых преступлениях.

Наряду с указанными материалами в диссертации использованы результаты опроса главных бухгалтеров предприятий различных форм собственности по вопросам уголовно-правовой квалификации налоговых преступлений и выработки основ уголовной политики России в сфере налогообложения.

Уголовно-правовой охраны

Признание социалистических общественных отношений объектом пре­ступления обусловливает необходимость выяснения их природы и структу­ры, механизма возникновения, реализации и прекращения функционирова­ния и некоторых других вопросов, ибо, как справедливо заметил А.В. Дроз­дов, решение проблем общественных отношений является «ключом к науч­ному пониманию сущности общества и человека, выявлению специфики и закономерностей развития исторических форм социальной жизни, а также за­конов их функционирования и смены» 32 .

Теоретической основой для исследования сущности общественных от­ношений являются труды К. Маркса, Ф. Энгельса 33 и В.И. Ленина 34 , в кото­рых этим вопросам было уделено значительное внимание.

Проблеме общественных отношений придается большое значение в ра­ботах по философии и научному коммунизму. Например, под общественны­ми отношениями понимаются «отношения, складывающиеся между людь-

ми» 35 ; «отношения между людьми в процессе их общественной жизни» 36 ; «совокупность связей, возникающих между социальными группами лю­дей...» 37 ; «многообразные связи, которые складываются между людьми в раз­личных сферах общественной жизни» 38 ; «как объективированная, унаследо­ванная, так и совокупная живая, чувственная и т.п. деятельность людей, вы­ступающая в качестве сотрудничества многих индивидов в связи с их отно­шением друг к другу» 39 ; «объективная и устойчивая структура общественных связей, которая формируется (складывается и изменяется) в соответствии с видами и предметами человеческой деятельности и проявляется прежде всего как массовые интересы людей» 40 ; «социальные связи, определяемые характе­ром объекта и субъекта деятельности» 41 .

Таким образом, несмотря на некоторые расхождения в формулировке самих определений, все их авторы обоснованно исходят из того, что обще­ственные отношения - это определенные связи между субъектами отноше­ний, складывающиеся в процессе их материальной и духовной деятельности. Проявляются же они как форма, определенный способ взаимодействия лю­дей. Именно на эту особенность общественных отношений обращал внима­ние Ф. Энгельс при анализе экономических отношений: «Под экономически­ми отношениями... мы понимает тот способ, каким люди определенного об­щества производят средства к жизни и обменивают между собой продук­ты...» 42 . Очевидно и то, что общественные отношения всегда производны от определенного способа производства, порождены им и отражают специфику каждой ступени развития общества.

Систему социалистических общественных отношений образуют раз­личные общественные отношения: экономические, политические, идеологи­ческие и др. 43 Однако уголовным правом охраняется не вся совокупность этих отношений, а только некоторые из них, поставленные законодателем под охрану уголовного закона. Поэтому не только непосредственным и родо­вым, но и общим объектом всех преступлений является не система социалис­тических общественных отношений, а только те из них, которые охраняются уголовным законодательством. В свою очередь, общий объект преступления - не постоянная система общественных отношений (раз и навсегда данная), а изменчивая совокупность общественных отношений, зависящая от уголов­ного закона (например, в связи с криминализацией или декриминализацией

общественно опасных деяний изменяется и существующая совокупность со­циалистических общественных отношений, образующая общий объект уго­ловно-правовой охраны).

Так, Указом Президиума Верховного Совета УССР от 27 июня 1986 г. УК УССР был дополнен статьями об ответственности за самовольное ис­пользование транспортных средств, машин либо механизмов (ст. 87 1), за на­рушение правил пользования энергией или газом в быту (ст. 87 2), за уклоне­ние от подачи декларации о доходах (ст. 148 1) и др. 44

Следовательно, определенная совокупность общественных отношений, которые до этого выступали общим объектом тех или иных преступлений, данным законом расширена, ибо под охрану уголовного законодательства были дополнительно поставлены отношения, обеспечивающие сохранность и надлежащее использование названных предметов социалистической собст­венности, а также отношения, направленные на охрану финансовых интере­сов государства.

Сказанное, конечно, не исключает того положения, что сами обще­ственные отношения, выступающие в качестве объекта преступления, носят объективный характер, т.е. существуют вне и независимо от сознания, а сле­довательно, и помимо самого уголовного закона, и первичны по отношению к нему. К. Маркс, рассматривая объективный характер общественных отно­шений, отмечал: «При исследовании явлений государственной жизни слиш­ком легко поддаются искушению упускать из виду объективную природу от­ношений и все объяснять волей действующих лиц» 45 .

Из изложенного также следует, что отношения, выступающие объектом преступления, первичны применительно не только к уголовному закону, но и к самому преступлению. Преступление всегда посягает на объективно суще­ствующий объект, определенную реальность. Нельзя посягать на то и причи­нить ущерб тому, чего еще нет в объективной действительности. В результа­те преступного посягательства не только причиняется реальный вред охраня­емым общественным отношениям, но и возникают новые, антисоциальные отношения. Они складываются уже между государством и преступником по поводу совершенного последним преступления.

Положение о том, что социалистические общественные отношения яв­ляются объектом преступления, не только общепризнано в науке уголовного права, но и закреплено в уголовном законе (см., напр., ст. 1, 7 Основ

уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик). В отдель­ных статьях Особенной части УК УССР сравнительно редко отражается не­посредственный объект преступления (см. ст. 181 1 , 187 3 , 206, 209 УК УССР). Чаще всего непосредственный объект выражен в уголовном законе с помо­щью указания на структурные элементы общественных отношений (см., напр., ст. 81 – 87, 93 – 98, 117, 124, 155, 151 1 , 160 УК УССР), на нарушение тех или иных правовых норм, регулирующих соответствующие обществен­ные отношения (ст. 135 – 138, 148, 156 1 , 157, 158 УК УССР), и др.

Анализ уголовного законодательства позволяет сделать вывод о том, что законодатель берет под охрану только наиболее важные, наиболее значи­мые для интересов государства и общества общественные отношения, кото­рым преступные посягательства могут причинить достаточно серьезный, су­щественный вред. Поскольку нормальное функционирование и развитие та­ких отношений обусловлено объективными потребностями государства и об­щества, постольку причинение этим отношениям ущерба в результате пре­ступных посягательств неизбежно влечет и ущерб интересам самого государ­ства, а также всего общества в целом.

Сами же общественные отношения как объект уголовно-правовой охра­ны представляют собой определенные связи между людьми (субъектами от­ношений), складывающиеся в процессе их совместной материальной и ду­ховной деятельности на основе определенного способа производства и спе­цифики, проявляющейся на каждой ступени естественно-исторического раз­вития общества 46 . Таким образом, общественные отношения всегда нужно рассматривать как определенный результат социальной деятельности.

Чтобы правильно выяснить сущность объекта преступления и «меха­низм» преступного посягательства на него, важно определить структуру (со­став) общественного отношения и взаимодействие, систему связей между различными элементами его составных частей.

В философской и социологической литературе наиболее распростра­нено мнение, согласно которому составными элементами общественного от­ношения являются: 1) носители (субъекты) отношения; 2) предмет, по поводу которого существуют отношения, или, иначе говоря, факторы, опосреду­ющие возникновение и существование такой взаимосвязи; 3) общественно значимая деятельность (социальная связь) как содержание отношений 47 .

Этот тезис общепризнан и в общей теории советского права. Такое ре­шение вопроса о внутренней структуре общественного отношения представ­ляется принципиально правильным, соответствует потребностям любых от­раслей советского права. При этом важно отметить, что структура любого об­щественного отношения всегда неизменна. Включение в нее каких-либо иных, органически не свойственных общественным отношениям элементов (например, внешних условий их возникновения, предпосылок их нормально­го функционирования, социальных потребностей и интересов), ведет к тому, что, как уже отмечалось, отношение фактически теряется как таковое, исче­зает и подменяется какими-то иными, более общими понятиями.

Аналогичный отрицательный результат мы получаем и тогда, когда из структуры общественного отношения необоснованно исключается какой-либо его обязательный элемент. Только строгое соблюдение изложенных по­ложений позволяет правильно решить вопрос о том, что находится внутри охраняемого общественного отношения, а что - за его пределами. Это осо­бенно важно для определения места и значения других признаков преступле­ния, которые настолько связаны с объектом преступления, что абстрагиро­вать их от него нередко очень сложно.

Рассматривая же структуру общественного отношения, отметим, что оно представляет собой не простую сумму составляющих его частей, а це­лостную систему образующих его элементов, соответствующим образом вза­имосвязанных и взаимодействующих друг с другом 48 .

Без единства и взаимодействия структурных элементов общественного отношения, их внутренней и внешней взаимозависимости теряется и соци­альное существо самого отношения. Правильность сделанного вывода под­тверждается и тем, что сами составляющие, структурные элементы обще­ственного отношения (его субъекты, предмет и объективная связь) могут вхо­дить, да и объективно одновременно входят во множество других (нередко с совершенно отличным содержанием) общественных отношений. Каждый структурный элемент любого общественного отношения является носителем различных социальных связей (функций), и в разных общественных отноше­ниях они различны. Так, имущество может быть предметом отношений соб­ственности или общественной безопасности. Точно так же личность как субъект общественного отношения является одновременно участником

различных отношений (например, государственной безопасности и отноше­ний по поводу охраны жизни и здоровья людей).

Более того, сама личность может выполнять в отношении функции не только субъекта общественного отношения, но в ряде случаев и его предме­та. Роль личности в общественном отношении была показана К. Марксом в работе «Наемный труд и капитал», где он писал: «Что такое негр-раб? Чело­век черной расы. Одно объяснение стоит другого... Негр есть негр. Только при определенных отношениях он становится рабом . Хлопкопрядильная ма­шина есть машина для прядения хлопка. Только при определенных отноше­ниях она становится капиталом . Выхваченная из этих отношений, она так же не является капиталом, как золото само по себе не является деньгами или сахар - ценой сахара» 49 .

Из этого положения вытекает, что, во-первых, сущность человека, слу­жебную роль личности в конкретном отношении невозможно определить без глубинного анализа конкретного отношения, его содержания и «механизма» взаимодействия всех его составных частей; во-вторых, личность в обще­ственном отношении может не только выполнять функцию субъекта отноше­ния, но и быть при определенных условиях его предметом.

Например, при похищении человека с целью получения выкупа он (че­ловек) выступает, по-видимому, в качестве предмета отношения. Он может быть предметом отношения и тогда, когда совершается такое преступление, как похищение или подмен чужого ребенка (ст. 124 УК УССР).

В связи со сказанным правильным представляется вывод В.К. Глистина о том, что личность может быть предметом отношения, она может быть его субъектом, но не может воплотить в себе само отношение. Личность является субъектом отношений тогда, когда она способна вступать и вступает в отно­шения (связи) с другими людьми. В иных же случаях она может быть и пред­метом отношений, по поводу которого возникают связи. «В подобных отно­шениях человек не выступает как личность - он предмет сделки, сколько бы ни называли его сущность совокупностью всех общественных отношений» 50 .

Следовательно, указание на субъекта, как и на любой другой структур­ный элемент общественного отношения, как на охраняемый законом объект посягательства само по себе еще не определяет тех общественных отно-

шений, которым действительно причинен ущерб конкретным преступлением. Поэтому определение того структурного элемента, который подвергается не­посредственному преступному воздействию, является, бесспорно, важным и необходимым, но лишь начальным, одним из первых этапов на пути позна­ния объекта совершенного преступления.

Поскольку общественное отношение представляет собой определен­ную систему, поскольку оно может существовать только как определенное единство, индивидуально неповторимое сочетание и взаимосвязь системооб­разующих его элементов. Поэтому, если входящие в это единство элементы изменяются (например, видоизменяются их функции) или теряется один из них, общественное отношение также неизбежно либо изменяется, либо пре­кращает свое существование.

Изложенное, конечно, не исключает того, что входящие в данную сис­тему элементы (например, субъекты отношения) могут одновременно выпол­нять в общественной жизни и множество иных функций, быть участниками и других отношений. В конкретном же отношении они должны выполнять лишь функции, соответствующие именно этому отношению. Если же указан­ные функции (хотя бы одного из элементов отношения) в силу тех или иных причин изменяются, изменяется и все отношение как целостная система. Это вызвано тем, что связь между элементами целостной системы настолько «су­щественна, органична, что изменение одного из них с необходимостью вызы­вает то или иное изменение других и нередко и системы в целом» 51 . Структу­ра всегда представляет собой «внутреннюю организацию целостной системы, специфический способ взаимосвязи, взаимодействия образующих ее компо­нентов» 52 .

Приведенная позиция о структуре общественных отношений была под­вергнута критике Ю.И. Ляпуновым и В.С. Прохоровым. Так, Ю.И. Ляпунов считает, что поскольку предметы материального мира являются поводом или предпосылкой возникновения или существования общественных отношений, то это нечто такое, что лежит вне явления; часть же (элемент) целого всегда заключена в самом целом. Отсюда автор заключает, что один и тот же пред­мет не может быть одновременно и условием существования явления и его составным элементом. Анализируя далее экономические отношения, Ю.И. Ляпунов обосновывает общий вывод о том, что они не могут включать в себя в качестве составных эле-

ментов различные предметы материального мира, ибо общественное отноше­ние не включает в себя ничего вещественного. Поэтому «...ни сами люди - субъекты отношений, ни материальные предметы - объекты отношений, ни действия людей не являются структурными элементами общественных отно­шений» 53 .

В.С. Прохоров занимает аналогичную позицию и полагает, что обще­ственное отношение - это только социальные связи, которые лишь опосре­дованы вещами («социальными продуктами»), ибо то, по поводу чего скла­дываются общественные отношения, вовсе не является элементом самого от­ношения. Ссылаясь на работы классиков марксизма-ленинизма, В.С. Прохо­ров заключает, что в общественные отношения не должно включаться ниче­го, кроме действий людей, точнее, действий, «сложившихся в типизирован­ные формы общественных связей». Вместе с тем далее автор в значительной мере отходит от сформулированного им положения и делает, на наш взгляд, правильный вывод о том, что «всякие общественные отношения предметны, так как людям незачем вступать в «пустые», беспредметные отношения и, следовательно, общественное отношение не может ни сложиться, ни быть правильно понятым, если нет той ценности, необходимость в обеспечении существования которой связывает людей друг с другом» 54 .

Думается, суть возникших расхождений состоит в том, что Ю.И. Ляпу­нов и В.С. Прохоров фактически сводят общественные отношения к социаль­ной связи, рассматривают эти понятия как синонимы. Действительно, при та­ком подходе не только предмет, но и субъекты фактически остаются за пре­делами общественных отношений.

Но ведь речь идет о несколько ином социальном явлении. Как извест­но, в теории уголовного права, а также в ряде других общественных наук, устоялось мнение, согласно которому объектом любого преступления (право­нарушения) являются общественные отношения, включающие в себя опреде­ленные структурные элементы, которые постоянно взаимодействуют между собой. Сам же вывод о том, что объект любого преступления - поставлен­ные под охрану уголовного закона социалистические общественные отноше­ния, разделяется в теории уголовного права и поэтому не требует особой ар­гументации. Позиция же Ю.И. Ляпунова и В.С. Прохорова не только ставит под сомнение правильность устоявшегося в теории уголовного права пред­ставления о сущности и со-

держании общественных отношений, но и фактически ведет к подмене той социальной ценности, которую законодатель, правоохранительная практика и теория уголовного права на протяжении длительного времени определяли как объект преступления.

Но не только поэтому нельзя признать убедительной изложенную точ­ку зрения. Ведь очевидно, что исключение предмета, как и субъектов отно­шения, из его структуры лишает данное явление материальной основы. При этом теряется не только наполненное определенным содержанием явление, но и его практическая значимость, поскольку взамен мы получаем такую аб­стракцию, которая затрудняет решение практических задач правотворческой и правоприменительной деятельности.

Исследование общественного отношения как целостной системы по­зволяет сделать еще один важный вывод: любой входящий в нее элемент, бу­дучи извлеченным из данной системы, сам по себе не может достаточно точ­но отражать сущность этого отношения. Более того, социальная сущность каждого элемента общественного отношения не может совпадать с самим от­ношением не только по объему, но и по содержанию. Это объясняется тем, что целостная система всегда представляет собой определенную совокуп­ность объектов, взаимодействие которых обусловливает наличие новых инте­гральных качеств, не свойственных образующим ее частям 55 .

Все это свидетельствует о том, что только общественные отношения как целостная система, а не какие-либо его составные части («ядро» отноше­ния, его «внутреннее содержание» и т.д.), могут быть признаны объектом преступления.

Субъекты социалистических

Общественных отношений

В философской и юридической литературе общепризнано, что в состав любого общественного отношения входят его субъекты (участники отноше­ния). Этот вывод основывается на сформулированном В.И. Лениным положе­нии, что «социолог-материалист, делающий предметом своего изучения оп­ределенные общественные отношения людей, тем самым уже изучает и ре­альных личностей , из действий которых и слагаются эти отношения» 56 . Бес­субъектных отношений в реальной действительности не существует. Если нет участников отношения, то совершенно очевидно не существует и самого отношения, которое всегда представляет собой определенную социальную связь между его участниками. «Уже са-

мый факт, что это есть отношение , - писал Ф. Энгельс, - означает, что в нем есть две стороны, которые относятся друг к другу » 57 . В качестве субъ­екта общественных отношений может выступать само государство, а также классы, коллективы, юридические лица и отдельные граждане (физические лица).

Сказанное, конечно, не означает, что субъектами общественных отно­шений являются не люди, а государство или соответствующие его организа­ции и т.д. Государство, как и другие названные организации, выступает в от­ношении лишь как своеобразная форма, определяющая положение субъектов в этом отношении, как выразитель интересов советских людей. Будучи фор­мой организации людей, государство и его органы как субъекты обществен­ных отношений также в реальной действительности осуществляют свою дея­тельность через людей. Поэтому обоснованным представляется вывод Ю.К. Плетнева о том, что «поскольку любой из групповых субъектов - социаль­ное образование, состоящее из людей, постольку и стороны общественных отношений так или иначе представлены общественными индивидами, соци­альная природа которых в конечном счете детерминирована принадлежно­стью к историческим общностям» 58 . Таким образом, общественные отноше­ния всегда выступают в конечном счете как определенные связи между людьми (общностями людей) в процессе их материальной и духовной жизни 59 .

Выяснение участников общественного отношения, или, что одно и то же, их субъектного состава, а также социальных функций самих субъектов в этих отношениях позволяет правильно определить саму сущность и объем (границы) тех общественных отношений, которые поставлены под охрану уголовного закона. Сформулированный вывод можно проиллюстрировать анализом уголовного закона об ответственности за выпуск недоброкаче­ственной промышленной продукции. Так, установление того факта, что вы­пуск недоброкачественной промышленной продукции был допущен по вине директора, главного инженера или начальника ОТК, свидетельствует о том, что ими были нарушены те особые, утвердившиеся в нашем обществе и по­ставленные под охрану уголовного закона отношения между государством и теми должностными лицами предприятий, которые обязаны обеспечить вы­пуск из предприятия только доброкачественной промышленной продукции. Отсюда также вытекает, что такие действия причиняют ущерб именно тем

общественным отношениям, которые обеспечивают реализацию потребно­стей общества в доброкачественной промышленной продукции и, следова­тельно, посягают на объект преступления, ответственность за совершение ко­торого предусмотрена в ст. 147 УК УССР.

Однако для правильного решения вопроса об объекте преступления не­достаточно выяснить лишь субъектов охраняемого уголовным законом отно­шения. Важно также определить социальную функцию субъекта именно в этом отношении. Исследование субъекта под углом зрения его социальных связей дает возможность установить его существенные свойства как состав­ного элемента любого общественного отношения. Поэтому выяснение субъ­ектного состава любого общественного отношения имеет первостепенное (стержневое) значение при их изучении. В связи с этим Н.В. Климентович, анализируя экономические отношения, справедливо заметил: «Подобно тому, как нельзя характеризовать, например, солнечную систему без входящих в нее планет, нельзя представить себе социалистические производственные от­ношения без субъектов этих отношений» 60 . Совершенно очевидно, что один и тот же субъект в зависимости от выполняемых функций может быть участ­ником, например, отношении в области общественной безопасности, обще­ственного порядка, собственности и т.д., не говоря уже о том, что каждый гражданин является участником отношений, имеющих своей задачей охрану жизни, здоровья, чести и достоинства личности. В каждом из этих отноше­ний функции одного и того же человека как субъекта таких отношений могут быть различными.

При решении этого вопроса необходимо исходить из того, что участ­ники общественного отношения всегда являются одновременно носителями соответствующих, охраняемых правом интересов. В свою очередь именно внутрисубъектным положением человека обусловливается обратное воздей­ствие на него всей системы социалистических общественных отношений. Данная система функционирования как целостный организм в соответствии с присущими ей объективными законами социализма определяет положение людей в этих отношениях и в конечном счете формирует их потребности и интересы, определяет социальное и экономическое положение в обществе. Поэтому обоснованным представляется мнение о том, что человек по своей социальной природе - продукт общественных отношений, которые его сформи-

ровали и произвели 61 . Сформулированный нами вывод полностью соответ­ствует утверждению К. Маркса, что «...сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть сово­купность всех общественных отношений» 62 .

Отмеченный механизм обратного воздействия общества на человека как на субъекта социалистических общественных отношений эффективно функционирует в настоящее время, когда партия стремится к наибольшему совпадению интересов общества и каждого человека. Особое внимание этим вопросам было уделено на XXVII съезде КПСС. В принятой им новой редак­ции Программы КПСС признано необходимым не только поднять благосо­стояние советских людей на качественно новую ступень, но и «...обеспечить такие уровень и структуру потребления материальных, социальных и куль­турных благ, которые будут в наибольшей степени отвечать целям формиро­вания гармонично развитой, духовно богатой личности, создания необходи­мых условий для полного раскрытия способностей и талантов советских лю­дей в интересах общества» 63 .

Сказанное, конечно, не означает, что уже сейчас происходит полное со­впадение интересов человека и общества в целом всегда и во всем. В услови­ях социализма еще сохраняются противоречия между индивидуальными ин­тересами и интересами всего общества. Однако эти противоречия носят неан­тагонистический характер, что позволяет оказывать на них определенное влияние, предотвращать или снижать их отрицательное воздействие. Напри­мер, в экономической форме указанные противоречия возникают в тех случа­ях, когда лицо стремится удовлетворить свои потребности без учета возмож­ностей общества на их удовлетворение или без учета того общественно по­лезного труда, который он затратил. Анализируя такие отрицательные явле­ния, М.С. Горбачев на XXVII съезде КПСС отмечал, что «для нас далеко не безразлично, какими путями и средствами достигается улучшение материаль­ной и духовной жизни, к каким социальным последствиям оно приводит. Если начинают проявляться частнособственнические, иждивенческие настро­ения, уравнительные тенденции - значит, что-то неверно в выборе путей и средств в нашей работе и нуждается в исправлении» 64 .

Изложенное дает основание полагать, что определение субъектного со­става и социальных свойств личности

позволяет выяснить содержание самого отношения. Вместе с тем не следует и преувеличивать эту познавательную, а значит, и практическую значимость сформулированного нами вывода. В какой бы степени субъект, его социаль­ные свойства ни отражали само общественное отношение, он не должен ото­ждествляться с ним. Их нельзя отождествлять хотя бы потому, что часть ни­когда не может совпадать с целым, а субъект здесь выступает лишь частью той социальной системы, которая в совокупности с другими образованиями составляет общественное отношение.

Отсюда вытекает, что определение участников или, что одно и то же, субъектного состава отношения, их социальных функций в нем во многих случаях позволяет определить те общественные отношения, которые высту­пают объектом того или иного преступления, установить их совокупность, а следовательно, и границы действия самого уголовного закона.

Это свойство субъектов в общественном отношении нередко исполь­зует и сам законодатель для определения границ действия уголовного закона. Так, в ст. 67 УК УССР указано, что ответственность за разглашение сведе­ний, составляющих государственную тайну, несут только лица, которым эти сведения были доверены или стали известны по службе или работе. В ст. 119 УК УССР также закреплено, что ответственность за понуждение женщины к вступлению в половую связь может нести лишь лицо, от которого женщина материально или по службе зависима. В то же время только анализ всех при­знаков преступления, предусмотренного ст. 156 УК УССР, позволяет сделать вывод о том, что его субъектами могут быть лишь те должностные лица тор­гующих организаций, которые несут ответственность за качество продава­емых товаров в торговых предприятиях. В ч. 2 ст. 163 1 УК УССР прямо ука­зано, что ответственность за нарушение законодательства о континентальном шельфе СССР могут нести только иностранные граждане. Таким образом, ни граждане СССР, ни лица без гражданства не являются субъектами охраня­емых данной уголовно-правовой нормой отношений. Следовательно, законо­датель с целью закрепления в уголовно-правовой норме субъектного состава охраняемого отношения либо перечисляет непосредственно в самом уголов­ном законе участников этих отношений (дает исчерпывающий, а иногда при­мерный их перечень), либо описывает свойства, какие-либо признаки участ­ников охраняемых законом

общественных отношений, либо закрепляет их признаки при описании дру­гих элементов состава преступления.

Весьма наглядно это прослеживается на примере развития законода­тельства об ответственности за выпуск недоброкачественной промышленной продукции. Первые уголовные кодексы союзных республик (см., напр., ст. 128 УК РСФСР 1922 г.) рассматривали выпуск недоброкачественной про­дукции как один из видов бесхозяйственности и устанавливали уголовную ответственность за ее выпуск только лиц, стоящих во главе государственных учреждений или предприятий. К числу таких лиц относили в тот период заве­дующих, управляющих, директоров, начальников учреждений или членов коллегий, если во главе учреждения либо предприятия стояла коллегия 65 .

Уголовные кодексы 1926 – 1935 гг. не внесли существенных изменений в понятие этого преступления, но они расширили круг субъектов выпуска не­доброкачественной промышленной продукции, что одновременно повлекло за собой расширение и самих границ действия названной уголовно-правовой нормы. Так, по ст. 116 УК УССР 1927 г. субъектами этого преступления могли быть не только лица, стоящие во главе государственных организаций, но и лица, возглавляющие общественные и кооперативные учреждения и предприятия, а также уполномоченные этих организаций.

Существенные изменения в указанную уголовно-правовую норму были внесены постановлением ЦИК и СНК СССР от 23 ноября 1929 г. «Об уголов­ной ответственности за выпуск недоброкачественной продукции и за несо­блюдение стандартов» 66 . Однако в этом нормативном акте не был урегулиро­ван вопрос о круге субъектов преступления, что вызывало значительные трудности на практике. Поэтому уже 8 декабря 1933 г. принимается новый закон об ответственности за анализируемое преступление - совместное по­становление ЦИК и СНК СССР «Об ответственности за выпуск недоброкаче­ственной продукции» 67 , в котором предусматривалась уголовная ответствен­ность управляющих трестами, директоров предприятий и лиц администра­тивно-технического персонала. Вместе с тем такая обрисовка круга субъек­тов преступления была нечеткой и объективно приводила к неоправданному расширению круга лиц, которые могли нести ответственность за выпуск не­доброкачественной продукции. Известно, что далеко не все лица администра­тивно-технического персонала наделялись правами на

выпуск продукции из предприятия, и, следовательно, они не могли совер­шить названное преступление.

Более удачно вопрос о круге субъектов рассматриваемого преступле­ния был решен в Указе Президиума Верховного Совета СССР от 10 июля 1940 г. «Об ответственности за выпуск недоброкачественной или неком­плектной продукции и за несоблюдение обязательных стандартов промыш­ленными предприятиями» 68 . В нем содержался исчерпывающий перечень субъектов этого преступления, ими могли быть только директор, главный инженер и начальник ОТК. Такой подход к решению вопроса о круге субъек­тов преступления был вполне оправдан и поэтому послужил основой при раз­работке ныне действующего законодательства об уголовной ответственности за выпуск недоброкачественной промышленной продукции (см., напр., ст. 152 УК РСФСР, ст. 147 УК УССР).

Изложенное позволяет сделать еще один важный в практическом и тео­ретическом плане вывод: определение круга лиц, могущих нести ответствен­ность за преступления со специальным субъектом, как и определение участ­ников охраняемого уголовным законом общественного отношения, является исключительным правом законодателя, ибо с этим неразрывно связан вопрос о круге тех общественных отношений, которые ставятся под охрану (опреде­лены в качестве объекта) уголовного закона. Задача же уголовно-правовой науки в этой части сводится к тому, чтобы правильно определить субъектив­ный состав поставленного под охрану закона общественного отношения, со­циальную сущность самого объекта преступления и границы действия уго­ловно-правовой нормы.

Произвольное расширение круга субъектов преступления неизбежно ведет к расширению общественных отношений, охраняемых уголовным зако­ном, и в конечном счете к расширению границ действия самого уголовного закона. Вместе с тем сужение круга этих лиц способствует необоснованному ограничению действия той же уголовно-правовой нормы. Фактически и в первом и во втором случае происходит нарушение самого закона, ибо грани­цы его действия помимо воли законодателя сужаются либо переносятся на отношения, фактически не охраняемые данной уголовно-правовой нормой.

Если же в практике борьбы с преступностью при применении той или иной уголовно-правовой нормы возникает необходимость в расширении (или, напротив, сужении) круга субъектов охраняемого отношения, то это

одновременно означает, что следует расширить (сузить) объект преступле­ния, а значит, и сферу действия самого уголовного закона. Отсюда вытекает, что такие изменения могут быть осуществлены не путем «толкования» зако­на, а посредством его изменения, что является исключительным правом зако­нодателя.

Поэтому следует признать ошибочными встречающиеся в теории и на практике случаи произвольного определения субъектного состава охраняемо­го уголовным законом общественного отношения. Вместе с тем недопустимы случаи как расширения, так и сужения круга субъектов охраняемого обще­ственного отношения.

Иллюстрацией сказанному может служить практика неоднократных разъяснений пленумов Верховных судов СССР и УССР относительно круга субъектов преступления, предусмотренного ст. 156 УК УССР. Поскольку эти лица являются одновременно и субъектами охраняемых законом обществен­ных отношений, то указанные разъяснения, следовательно, касались и круга тех общественных отношений, которые охраняются названным законом.

Так, в п. 8 постановления Пленума Верховного Суда УССР от 2 марта 1973 г. «О судебной практике по делам об обмане покупателей» было дано, по нашему мнению, верное разъяснение, что субъектами этого преступления могут быть «только те работники предприятий торговли или общественного питания, работа которых непосредственно связана с обслуживанием покупа­телей. Поэтому какие-либо другие лица, которые не находятся в трудовых от­ношениях с предприятиями торговли или общественного питания, но прода­ют товары, которые принадлежат этим предприятиям, и при этом обворовы­вают покупателей, подлежат ответственности за мошенничество (ст. 143 УК УССР)» 69 .

Вместе с тем в п. 2 постановления П

Актуальность темы изучения. В соответствии со ст.2 Конституции РФ человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина - обязанность государства. Реализуя указанную обязанность, государство устанавливает такую систему урегулированности общественных отношений, при которой права человека являются гарантированными, происходит их непосредственное осуществление, претворение в жизнь, наличествует возможность реализации прав человека и эффективной их защиты от нарушений (в том числе и со стороны публичной власти).

Объектом исследования являются общественные отношения, связанные с гарантированием конституционных прав человека. Под гарантиями конституционных прав человека понимаются условия и средства как юридического, так и неправового (политического, экономического, духовного) характера, обеспечивающие реализацию и защиту конституционных прав человека. В работе исследуется понятие гарантий, их место и роль в правовом статусе личности, особое внимание уделяется видам гарантий конституционных прав человека.

Предметом исследования является соматический аспект гарантий конституционных прав человека, то есть условия и средства как юридического, так и неюридического характера, обеспечивающие реализацию и защиту конституционных прав человека в части возможностей самостоятельного распоряжения человека своим телом.

В курсовой работе ставится целью выявить особенности и сформулировать теоретическое обоснование системы гарантий конституционных прав человека с позиций соматического подхода, а также изложить соответствующие практические рекомендации. Для достижения вышеуказанной цели поставлены следующие задачи :

• 1) раскрыть содержание понятия гарантий конституционных прав человека;
• 2) соотнести рассматриваемое понятие со смежными категориями (гарантии прав человека, конституционные гарантии прав человека), определиться с местом гарантий конституционных прав человека в правовом положении личности;
• 3) дать классификацию гарантий конституционных прав человека;
• 4) определить специфику правового регулирования общественных отношений, обусловленных реализацией соматических притязаний личности;
• 5) выявить особенности используемой при исследовании рассматриваемой проблематики терминологии и ее содержательного наполнения (понятие "соматический" и его производные в юриспруденции);
• 6) рассмотреть общетеоретические вопросы конституционного закрепления соматических гарантий конституционных прав человека, а также гарантий конституционных прав человека, содержащихся в действующем законодательстве (соматический аспект);
• 7) исследовать соматический аспект гарантий конституционных прав человека в Российской Федерации;.

Структура работы определена ее целью и задачами исследования. Курсовая работа состоит из введения, двух глав, включающих два параграфа, заключения и библиографический список.

конституционное право соматический аспект