Ниже приведен обзор истории реформ постперестроечной российской науки, подготовленный аналитическим отделом издания «Наука и технологии России» (www.strt.ru). Проект устава будущей ГАН и пояснительная записка к этому проекту даны в приложениях.

Система организации научных исследований, которая сложилась в стране на настоящий момент, является, во многом, результатом не совсем удачной трансформации логики и управленческой структуры, заложенных еще во времена СССР.

Можно считать, что основными причинами неудачной реализации процедуры реформирования науки в ходе принципиальных изменений на государственном уровне модели организации экономики были отсутствие достаточных ресурсов и серьезные управленческие ошибки на правительственном уровне.

Как известно, в СССР, организации, ведущие научную деятельность, были разделены на три сектора:

Научные организации Академий наук, как правило, научно-исследовательские институты, проводящие фундаментальные поисковые исследования;
отраслевые, ведомственные научно-исследовательские институты и различные конструкторские бюро, специализирующиеся на прикладных исследованиях и опытно-конструкторских работах;
кафедры высших учебных заведений, где тип научных исследований определялся статусом и специализацией ВУЗа (университеты – фундаментальные исследования, остальные – как правило, прикладные).

Государственная научно-техническая политика в период 1991-1996 гг. представляла собой некий набор действий, а порой и просто попыток, профильных ведомств по сохранению научного потенциала страны, основных научных школ, базовых научных институтов, в условиях, когда господствовала политика активного перехода к рыночной экономике и активной приватизации и разгосударствления большинства секторов экономики.

К наиболее значимыми документами этого периода, определившими логику развития сектора научных разработок следует отнести Указ Президента РСФСР 02.12.91 г., определивший Российскую Академию Наук (РАН) правопреемницей Академии наук СССР; Указ Президента Российской Федерации от 22 июня 1993 г. N 939 «О государственных научных центрах Российской Федерации»; Постановление Правительства РФ от 29 марта 1994 г. N 247 «О реализации Указа Президента Российской Федерации от 22 июня 1993 г. N 939 «О государственных научных центрах Российской Федерации» Постановление Правительства РФ от 26 июля 1994 г. N 870 «О приватизации объектов научно-технической сферы».

Эти документы, позволили сохранить институты РАН от приватизации; дали возможность приватизировать или превратить в унитарные предприятия значительное число отраслевых (ведомственных) научных организаций; позволили сохранить ряд действительно значимых для страны научных организаций переводом их в статус ГНЦ.

Возможно, планы ускоренного перевода научных организаций на рыночные принципы функционирования и были в чем-то прогрессивными, но общее развитие экономической ситуации в стране и качество реализации этих планов привели, по сути, к отрицательным для страны последствиям.

Как результат, на настоящий момент можно говорить, что основная часть организаций, осуществляющих научную деятельность сосредоточена в РАН. Институты РАН являются государственными учреждениями и находятся на сметном финансировании.
Идея вывода научных организаций на рынок себя не оправдала. Ряд сохранившихся в форме АО (с подавляющим государственным участием) или в форме унитарных предприятий ведомственных научных организаций можно также отнести к разряду успешных, когда государственное финансирование не является преобладающим, но большинство существует исключительно за счет завуалированного бюджетного финансирования или непрофильного использования основных фондов.

Научную деятельность в ВУЗах также нельзя характеризовать как успешную. Существенный удар по развитию научной деятельности в ВУЗах был нанесен существенной разницей в окладах и условиях работы преподавательских и научных кадров (47 и 53 статьи). Если в отдельных, действительно крупных университетах или институтах науку удалось сохранить, то в подавляющем большинстве ВУЗов была сделана ставка на развитие платного обучения.

В 1996 году была предпринята первая попытка сформировать действительно государственную политику в научно-технической области. В 1996 году были приняты Доктрина развития российской науки (Указ Президента РФ от 13.07.1996 № 884) и Федеральный закон от 23 августа 1996 г. N 127-ФЗ «О науке и государственной научно-технической политике» (с изменениями от 19 июля, 17 декабря 1998 г., 3 января, 27, 29 декабря 2000 г., 30 декабря 2001 г., 24 декабря 2002 г., 23 декабря 2003 г., 22 августа 2004 г., 30 июня, 31 декабря 2005 г., 4 декабря 2006 г.) (далее – ФЗ науке). Этот закон является и в настоящее время основополагающим нормативным актом, регулирующим отношения в области науки. Все остальные законы и нормативно-правовые акты РФ и ее субъектов в области науки и научно-технической политики принимаются в соответствии с вышеназванным ФЗ о науке.

В этих документах были определены приоритеты развития науки, начато формирование перечня критических технологий федерального уровня, получили развитие такие принципы, как концентрация ресурсов на приоритетных направлениях науки и техники, стимулирование научно-технической и инновационной деятельности, создание системы государственных научных центров (ГНЦ) и других институциональных структур. В Закон «О науке» вошли статьи о разграничении полномочий и совместном ведении органов государственной власти всех уровней в области проведения единой государственной научно-технической политики (в том числе субъектов Российской Федерации), о порядке финансирования науки и множественности его источников, аккредитации научных организаций, структуре и формах управления РАН и отраслевыми академиями наук и др.

Однако, несмотря на реформаторское содержание принятых документов, реальных успехов на практике добиться не удалось, не удалось переломить ситуацию в части продолжающей деградации российской науки. Причины такого результата все те же: экономическое положение страны и качество реализации конкретных преобразований.

18 мая 1998 года Постановлением Правительства РФ № 453 была принята Концепция реформирования российской науки на период 1998-2000 гг.

Принятие этой концепции ознаменовало собой официальную переориентацию государственной научно-технической политики с преимущественного сохранения научного потенциала на реформирование научно-технической деятельности и превращение науки в инструмент социально-экономического роста и обеспечения национальной безопасности страны. Именно в этом документе впервые в истории современной России были заложены реформаторские принципы, цель которых была – переход от отдельных вынужденных и слабо связанных в систему решений к перспективным программам развития научно-инновационной деятельности. В этом документе были определены направления и конкретное содержание государственной научно-технической политики на 1998-2000 годы.

Важным шагом в развитии инновационной деятельности стала принятая почти одновременно с Концепцией реформирования российской науки Концепция инновационной политики Российской Федерации на 1998-2000 г.г. (постановление Правительства Российской Федерации от 24 июля 1998 г. №832), определившая стратегию развития инновационной деятельности, методы, формы ее реализации и законодательные условия.

Но финансовые трудности, отсутствие стимулов для инновационной активности промышленных предприятий, отставание от мирового уровня российских технических и технологических разработок и разработок, резкое падение спроса на отечественную инновационную продукцию, необеспеченность правовой охраны объектов промышленной и интеллектуальной собственности и др. делали невозможным реализацию инновационной концепции. Финансовый кризис августа 1998 г., не позволили при практической реализации мероприятий, направленных на выполнение положений Концепции реформирования российской науки на период 1998-2000 годов и Концепции инновационной политики Российской Федерации на 1998–2000 гг., достигнуть реальных результатов.

Можно считать, что нынешний этап реформирования научно-технической сферы был начат в марте 2002, когда на совместном заседании Совета Безопасности РФ, президиума Государственного совета РФ и Совета при Президенте РФ по науке и высоким технологиям был рассмотрен и утвержден пакет программных документов (Пр. – 576 от 30 марта 2002 г.). В него вошли:

Основы политики Российской Федерации в области развития науки и технологий на период до 2010 г. и дальнейшую перспективу (далее – "Основы политики").
Приоритетные направления развития науки, технологий и техники РФ на период до 2010 г.
Перечень критических технологий Российской Федерации.

В «Основах политики» впервые развитие науки и технологий отнесено к числу высших национальных приоритетов российского государства.

Рост экономики России в 2002 – 2003 сделал возможным увеличить финансирование научной сферы. Более того, в эти годы начала меняться парадигма государственного воздействия на экономику: от идеи, что все создаст рынок, начался переход к нормальной промышленной политике. Было заявлено, что необходимо менять сложившуюся структуру экономики в направлении развития высокотехнологичных и наукоемких отраслей.

Однако, как показала практика, задача по развитию научно-технического сектора и создание национальной инновационной системы оказалась гораздо сложнее, чем предполагалось. За редким исключением, уровень российских разработок и научных исследований существенно устарел и отстал от зарубежных аналогов. Организация финансирования науки строилась по принципу поддержания устаревших основных фондов и принципиально не подходила для эффективного развития всей системы и интеграции науки и производства. Кроме того, наука и высокие технологии были совершенно невостребованы реальным сектором экономики, вследствие ее сырьевой экспортоориентированной направленности.

К 2004 году стало очевидным, что государство должно активно участвовать в реализации выбранной научно-технологической политики не только инвестициями и административным воздействием, но управленческими ресурсами. На этот период главенствующими экономическими трендами стали – ориентированное на получение результата управление ресурсами бюджета и внедрение механизмов партнерства государства и бизнеса (ГЧП). Стало понятно, что ускоренное развитие в сложившейся экономической ситуации наукоемких и высокотехнологичных проектов и отраслей реально только при непосредственном участии государства как одного из партнеров частно-государственного партнерства.

Другой задачей стало изменение сложившейся структуры финансирования науки и управленческих моделей.

С сектором отраслевой науки, где организации находились в форме АО или унитарных предприятий, основная проблема была в налаживании эффективного управления конкретным предприятием при условии наличия общей программы развития – правовая форма существования этих организаций позволяла им нормально функционировать в рыночных условиях.

Гораздо сложнее дело обстояло с академическим и вузовским секторами науки. Правовые формы организаций и вся структура управления оказалась неэффективной для обеспечения развития системы, получения качественных результатов. Сложившаяся система управления была объективно нацелена на консервацию существовавшей модели, что абсолютно не соответствовало логике развития и интеграции с реальным сектором экономики. И если вопрос с вузовской наукой решался относительно просто в связи с слабостью имевшейся организационной структурой и жесткой подчиненностью сектора Министерству образования и науки, то ситуация с РАН требовала достаточно серьезных изменений.

2004 год стал знаковым с точки зрения государственной политики в научно-технической сфере. По сути, именно в 2004 году появились первые исключительно важные документы, определяющие конкретные направления и принципы реформы науки.
В результате прошедшей в 2003 – 2004 гг. административной реформы (были образованы Министерство образования и науки РФ, Федеральное агентство по науке и инновациям (Роснаука) и Федеральная служба по надзору в образовательной и научной сферах). Указом Президента от 09.03.04 г. Министром образования и науки был назначен А. А. Фурсенко, до этого почти год исполнявшего обязанности министра. Минобрнауки в этот период в срочном порядке разработало целый ряд концептуальных документов в сфере модернизации основ госполитики в научно-технической сфере, то есть, было декларировано, что начинается реальная реформа, подкрепленная материальными и организационными ресурсами. Была создана Межведомственная комиссия по научно-инновационной политике.

В 2004 г. была существенно переработана Федеральная целевая научно-техническая программа «Исследования и разработки по приоритетным направлениям развития науки и техники» на 2002-2006 годы (ФЦНТП). В данную программу были сведены все финансовые ресурсы, которые государство через Минобрнауки тратило на финансирование научных исследований и разработок и поддержание научных организаций. Программа была переписана в части управления целевыми ресурсами, была утверждена ее новая редакция. Таким образом, все это финансирование приобрело действительно целевой характер, стало распределяться на конкурсной основе по принципам проектного финансирования.

Для управления ФЦНТП была создана специальная Дирекция федеральной целевой научно-технической программы «Исследования и разработки по приоритетным направлениям развития науки и техники» на 2002-2006 годы. С началом действия новой редакции ФЦНТП значительно увеличился объем заказов на НИОКР и наукоемкую продукцию, размещаемых на конкурсной основе. Госзаказчики программы сделали ставку на организацию независимой экспертизы заявок и мониторинг хода выполнения государственных контрактов. Для решения этих задач потребовалось создать информационный «конвейер», обеспечивающий своевременность и качество исполнения процессов управления программой. Система конкурсного финансирования научных проектов, предложенная новой редакцией ФЦНТП – первый российский опыт организации финансирования науки «сверху вниз», когда государство определяет цель и задачи исследования, выбрав приоритетные направления. Программа связала средства, выделяемые научному коллективу из бюджета, с результатами работы этого коллектива. В основу всех задач, поставленных перед программой, положена практичность, коммерциализация научных разработок. В ходе программы реализуются несколько важнейших инновационных проектов (VIP-проектов). Участники программы создают цепочку лаборатория – индустрия – потребительский рынок. С момента старта программы одним из самых острых вопросов стало неверие научного сообщества в справедливость конкурсного отбора.

В сентябре 2004 г. был опубликован подготовленный Минобрнауки проект Концепции участия Российской Федерации в управлении имущественными комплексами государственных организаций, осуществляющих деятельность в сфере науки (Концепция была одобрена на коллегии Министерства образования и науки РФ в августе 2004 г.). Где была сделана первая попытка реформирования системы управления государственными научными организациями в логике реализации принятой научно-технической политики и создания национальной инновационной системы. В Президиуме РАН этот документ восприняли как «развернутый бизнес-план по разгрому государственного сектора науки и приватизации Академии наук». Чрезвычайное собрание научных коллективов квалифицировало предложенные планы как противоречащие национальным интересам и заявило о категорическом их неприятии.

С этого момента и начинается достаточно жесткое противостояние Президиума РАН и Правительства РФ в лице Министерства образования и науки (говорить о противостоянии всей РАН и отдельного министерства в данном случае некорректно). Следует также отметить, что позиция и предложения Минобрнауки по вопросу реформирования РАН носят гораздо более умеренный характер, чем позиции других ведомств, например МЭРТа и Минфина. Тем не менее, Президиум РАН начал достаточно агрессивную кампанию против Минобрнауки, как показала практика, в основном, за свое право и в дальнейшем распоряжаться имуществом и финансовыми потоками РАН. Такая политика РАН существенно осложняет реализацию «Концепции участия РФ в управлении имущественными комплексами государственных организаций, осуществляющих деятельность в сфере науки».

В октябре 2004 г. Президент РФ дал поручение разработать до июня 2005 года программу модернизации структуры, функций и механизмов финансирования РАН и отраслевых академий, имеющих государственный статус.

Ответственным за разработку программы модернизации РАН был назначен первый вице-президент РАН – Валерий Козлов.

К маю 2005 г. Программа модернизации структуры, функций и механизмов финансирования Российской академии наук, Российской академии образования, Российской академии медицинских наук, Российской академии сельскохозяйственных наук, Российской академии архитектуры и строительных наук, Российской академии художеств была разработана. Разработка Программы модернизации шла достаточно сложно. Как показали результаты анализа положения дел в научных организациях РАН, проведенного руководством РАН: более 30% ученых и научных организаций работало неэффективно даже по критериям оценки самого Президиума РАН. Следует отметить, что эти критерии оценки значительно уступали в требованиях критериям, используемым мировым сообществом. Представители Минобрнауки достаточно резонно отстаивали позицию о невозможности повышения зарплат всем сотрудникам, вне зависимости от качества их труда. Несмотря на это, вместо проведения нормальной аттестации и сокращения неработающих специалистов, в Программу был включен тезис о сокращении количества бюджетных рабочих мест в академическом секторе к 2008 году не более чем на 25% (потом стала встречаться цифра 20%). Такая трактовка оставляет массу возможностей сохранения неэффективных сотрудников на работе. По этой же причине, т.е. нежелании проводить хоть и непопулярные, но крайне необходимые реформы, Президиум РАН долго сопротивлялся введению системы оценки результативности научных работников и увязки с результатами этой оценки стимулирующих выплат.

Тем не менее, осенью 2006 года были внесены изменения в федеральный закон «О науке и государственной научно-технической политики», благодаря которым:

Научные и иные организации, ранее «входившие в состав РАН», получили статус «подведомственных» организаций, т.е. Правительство РФ может изменять подведомственность государственных организаций, ранее входивших в состав РАН;
РАН более не является «учреждением», что создает предпосылки к трактовке РАН как особой формы некоммерческой организации;
Устав и Президент РАН теперь будут утверждаться органами государственной власти Российской Федерации;
финансирование фундаментальных исследований в РАН теперь будет осуществляться в программно-целевой форме.

Был также принят Приказ Министерства образования и науки РФ, Министерства здравоохранения и социального развития РФ и Российской академии наук № 273/745/68 от 03 ноября 2006 г. «Об утверждении видов, порядка и условий применения стимулирующих выплат, обеспечивающих повышение результативности деятельности научных работников и руководителей научных учреждений и научных работников научных центров Российской академии наук».

Таким образом, можно констатировать, что правовая база для модернизации РАН в действительно эффективную структуру развития российской науки создана. Другое дело – практическая реализация этого проекта. Ключевым моментом здесь будет принятие нового Устава РАН и внедрение соответствующей управленческой структуры.

Исторически сложилось так, что фундаментальная наука в нашей стране была в основном сосредоточена в институтах Академии наук. Что-то, конечно, делалось в университетах и отраслевых институтах, но приоритет Академии был неоспорим. СССР превратился в Россию, АН СССР стала называться РАН (Российская Академия Наук), но суть дела не изменилась. РАН получала прямое финансирование из бюджета, на ее балансе находились земельные участки и стоящие на них здания институтов.

Реформа РАН

Так и жила РАН. Адаптировалась к реалиям новой России. И тут наступил 2013 год. И «пришла беда - откуда не ждали». Все развивалось стремительно, как в хорошем детективе. Поступавшие сообщения напоминали сводки с театра боевых действий.

27 июня 2013 года тогдашний руководитель Министерства образования и науки Дмитрий Ливанов представил предложение о коренной реформе РАН и двух других государственных академий - Российской Академии медицинских наук (РАМН) и Российской Академии сельскохозяйственных наук (РАСХН). Согласно этому предложению РАМН и РАСХН упразднялись и включались в состав РАН. Но главное состояло в том, что министерство предлагало создать специальное государственное агентство для управления всем имуществом этой «расширенной» РАН. А управлять там было чем. Это и земельные участки и здания. Пройдитесь по Ленинскому проспекту в Москве. От Октябрьской площади до площади Гагарина и далее до метро «Ленинские горы». Какие особняки! Какие территории! И все это было имуществом РАН, которое она унаследовала от АН СССР. И это только в Москве. Да и присоединяемые к РАН РАМН РАСХН много чего имели.

И тут началось! «Вставай страна ученая, вставай на смертный бой» Дело в том, что документ Минобрнауки был подготовлен «в тишине и в тайне». С научным сообществом он не обсуждался. Уже на следующий день после обнародования проекта реформы РАН президиумы Уральского и Сибирского отделений РАН собрались на экстренные заседания, итогом которых стали открытое письмо президенту Путину и Госдуме. Профсоюз работников РАН назвал планы реформирования РАН фактическим разгромом Академии. Депутат Государственной думы, вице-президент РАН, председатель Президиума Санкт-Петербургского научного центра РАН, Жорес Алферов - единственный наш нобелевский лауреат, живущий сейчас в России, написал открытое письмо в Госдуму в поддержку ученых, протестующих против реформы. Массовые митинги протеста - «траурные гуляния ученых» ― прошли в разных городах, в том числе в Москве у здания Госдумы и у президиума РАН.

Но уже 3 июля, всего через несколько дней после выступления Ливанова (27 июня), законопроект о реформировании РАН был принят Госдумой в первом чтении, а 5 июля - во втором. В общем, ребята сработали быстро.

Но РАН не сдавалась. Тогда же, 3 июля президент Путин встретился с президентом РАН Владимиром Фортовым. Выслушав мнение РАН, президент отметил, что справедливые аргументы есть у обеих сторон, но лучше принять решение и потом доработать его, чем бездействовать.

Затем Владимир Путин провел рабочие встречи с главами РАСХН и РАМН, академиком Евгением Примаковым и ректором МГУ Виктором Садовничим. Эти встречи в значительной мере повлияли на поправки, внесенные впоследствии в законопроект, который вернули в первое чтение.

Описывать дальнейшую хронику событий вряд ли имеет смысл. Отметим главное. Из законопроекта исключили пункт о возможном расформировании РАН, за академией оставили статус государственного бюджетного учреждения. Это означало, что РАН оставалась научной организацией, занимающейся фундаментальными исследованиями, а не превращалась в «клуб ученых».

Следующим важнейшим событием стало создание Федерального Агентства по управлению имуществом РАН (ФАНО РАН). Ему передавались в управление научные институты РАН за исключение Уральского, Сибирского и Дальневосточного отделений Академии. Впоследствии, по предложению Владимира Путина, было решено ввести годовой мораторий на распоряжение имуществом Академии и решение кадровых вопросов. Назначенный руководителем ФАНО Михаил Катюков, ранее работавший заместителем министра финансов РФ, изложил предложения своей организации о порядке финансирования РАН, переаттестации научных сотрудников, возможных сокращениях, слиянии отдельных институтов, порядке взаимодействия ФАНО с научным сообществом.

Конечно, во всей этой истории главным и определяющим моментом являлось создание ФАНО, передача ему возможности распоряжаться всем имуществом РАН и регулировать денежные потоки. Для чиновников РАН это было крайне болезненным ударом.

Основной их претензией было то, что в новых условиях фактическое управление РАН переходило к людям, ничего не понимающим в науке. Однако, тут все непросто. Дело в том, что при старой системе распределение финансирования во многом определялось связями и личными контактами директором институтов и руководством Академии. Это был многолетний и отлаженный механизм. После создания ФАНО он рухнул. И тогда было непонятно, что его заменит, и как оно будет работать.

Если говорить объективно, то главная проблема состоит в крайней сложности выбора объективных критериев эффективности работы тех или иных институтов и отдельных коллективов. А ведь в условиях дефицита финансовых средств, основную поддержку должны получать наиболее перспективные научные направления, конкурентоспособные на мировом уровне и имеющие приоритетное значение для страны. Это не значит, что всех остальных надо увольнять. Нет, пусть работают. Но за меньшие деньги.

А что у них

И здесь возникает очень сложная проблема, суть которой можно сформулировать одной известной фразой: «А судьи кто?». Необходимо иметь экспертные советы, которые могли бы объективно оценивать деятельность тех или иных коллективов. Так, в Германии «Общество Макса Планка», включающее в себя 80 научно-исследовательских институтов и организаций с общим кадровым составом более 20 тыс. сотрудников, как и наша РАН, находится на бюджетном финансировании. Оно имеет в собственности все свое имущество, обладает автономией в выборе направлений научных исследований. Эта автономия ограничена лишь центральным органом Общества (Сенатом), куда входят (внимание!) 22 ведущих ученых, 10 политиков и государственных чиновников, 7 представителей общественных организаций и профсоюзов, 6 представителей финансовых организаций, 4 представителя бизнеса. Такой состав исключает возможность лоббирования заинтересованными людьми «своих» проектов. Нам бы так! Не случайно время от времени у нас раздаются призывы включать в экспертные советы зарубежных ученых, которые не имеют в России каких-либо интересов и потому способны дать объективную оценку тем или иным проектам. Только нужно ли это все зарубежным ученым?

Хотя такого рода опыт у нас был. В уже далеком 1994 году, когда Джордж Сорос из собственных средств (фонд Сороса) раздавал гранты российским ученым. Так вот, для получения гранта было необходимо получить 5 рецензий на представленный проект от зарубежных ученых.

Вообще, в разных странах финансирование и управление наукой происходит по-разному. Не вдаваясь в детали, можно отметить лишь следующее. Пожалуй, основным принципом организации этой работы является отсутствие жесткой централизации в управлении финансовыми потоками (за исключением Китая, но это особая история) и стремление к максимальной открытости и прозрачности.

Так, в той же Германии, помимо упомянутого уже «Общества Макса Планка», действуют еще три аналогичных государственных организации, Союз Академий, включающий, помимо прочего, восемь региональных академий.

Или возьмем США. Там фундаментальной наукой занимаются в государственных исследовательских центрах и институтах, университетах, исследовательских подразделениях крупных корпораций. В целом, по государственным каналам финансируется от 50 до 60% фундаментальных исследований. Характерно то, что на долю Национального научного фонда - основного федерального агентства, занимающегося поддержкой фундаментальной науки, приходится около 20% всех средств, выделяемых на эти цели бюджетом. То есть государственное финансирование сильно диверсифицировано.

Если же говорить о науке в целом, то на долю госбюджета приходится примерно 27% всех средств, а 67% дает частный сектор. При этом 17% всего консолидированного научного бюджета приходится на фундаментальную науку, 22% - на прикладную, а остальное - на разработку конечного продукта (61%)! А мы все удивляемся слабому внедрению наших научных результатов в промышленное производство.

Первые итоги

Но вернемся в Россию. С начала реформы РАН прошло почти четыре года. Каковы первые итоги начатых преобразований? Количественные характеристики, прямо скажем, не впечатляют. Так если в 2011 году доля публикаций отечественных ученых в ведущих западных научных журналах составляла всего 1,86%, а Россия по этому показателю занимала 16-е место в мире, то сейчас она выросла до 2,48% (14-15 места).

Ну да ладно. «Лиха беда начало». Принесла ли реформа какие-то положительные результаты? Да!

Во-первых, пришли в норму отношения РАН и ФАНО. С появлением последней никакой трагедии не произошло. Каждая организация занимается своим делом и, кажется, они неплохо научились взаимодействовать друг с другом. В академических кругах поговаривают, что РАН вполне устраивает роль «головы», определяющей перспективные направления научных исследований, оставляя за ФАНО решение всех финансовых и организационных проблем.

Углубляется сотрудничество академической и университетской науки. Оно, конечно, было всегда, но носило локальный характер. Сейчас ситуация меняется. Не так давно состоялось совместное заседание Совета Российского Союза Ректоров и РАН, на котором обсуждались основные направления сотрудничества российских университетов и Академии наук. Было решено совместно определять наиболее востребованные и прорывные научные направления, готовить соответствующих специалистов, вести совместные исследования. Ведь и сегодня около ста университетов России имеют соглашения с РАН, около семидесяти ведут активную научную деятельность совместно с институтами РАН. Так ректор МГУ Виктор Садовничий отметил: «Если говорить о сотрудничестве МГУ и РАН, то можно привести такую цифру: 255 членов РАН работают в МГУ». И добавил, что сотрудничество университетов и Академии еще недостаточно эффективно.

Что дальше

В июле этого года правительство РФ утвердило план реализации Стратегии научно-технологического развития России. В документе говорится, что «подписанный план включает в себя мероприятия, рассчитанные на 2017-2019 годы. В их число входит разработка и утверждение государственной программы «Научно-технологическое развитие Российской Федерации», в состав которой войдут программа фундаментальных исследований и комплексные научно-технологические программы по приоритетным направлениям, определенным Стратегией. Для разработки таких программ будут создаваться советы по приоритетным направлениям».

Особое внимание уделяется налаживанию тесного взаимодействия между наукой и технологиями, внедрению в экономику самых современных инноваций. Также отмечается необходимость привлечения бизнеса к развитию и финансированию перспективных научных проектов (вспомним Америку, о которой мы писали выше). Предлагается целый ряд мер по созданию, поддержке научных организаций и частных технологических компаний, в том числе в рамках «дорожных карт» Национальной технологической инициативы.

Не забыта и молодежь. Стратегия включает в себя меры по обеспечению доступа молодых ученых к российским и международным программам онлайн-обучения, разработке программ развития технологического предпринимательства студентов и молодых ученых, поддержке детского и молодежного научно-технологического творчества.

Не забыты поддержка сетевых форм организации науки и инновационной деятельности, снятие административных барьеров для научных организаций, развитие центров коллективного пользования уникальными установками и центрами экспериментального производства.

Про международное сотрудничество тоже не забыли.

Будет ли реализована «Стратегии научно-технологического развития России», или она превратиться в очередную красивую бумажку? Жизнь покажет. Но радует то, что в этом документе объедены все компоненты, необходимые для превращения России в одну из ведущих технологических держав мира.

А что же РАН?

В Стратегии нет конкретики, а только обозначены основные направления государственной политики. РАН, руководствуясь положениями Стратегии и действуя в рамках своей компетенции, утвердило 57 приоритетных программ в области фундаментальной науки с их детальным обоснованием, включая необходимые объемы финансирования. Кто и сколько получит - пока не ясно. Но будем надеяться, что всем что-то перепадет. И этого хватит на то, чтобы реализовать принятые программы.

Потенциал у нас все еще есть. И мы многое сможем сделать, если будем разумно распоряжаться имеющимися ресурсами.

Главный научный сотрудник Института ядерных исследований академик Валерий Рубаков:

– Конференция в защиту Академии наук впервые собралась в августе 2013 года и объявила себя постоянно действующим органом, сейчас собирается третья её сессия.

Предшествующие два года были относительно спокойным временем для научных сотрудников, поскольку реформа РАН несколько затормозилась – ФАНО в эти годы только начинало свою работу.

Однако в последнее время появился ряд проектов очень важных документов – в частности, «Программа фундаментальных исследований Российской Федерации» и «Методические рекомендации по распределению госзаданий». Если они будут приняты, произойдёт переворот в организации науки и жизни научных исследователей. Например, в «Программе» предусмотрен некий Координационный комитет, который будет иметь полномочия перераспределения ресурсов.

Сейчас финансирование Академии делится на базовое и грантовое. В дальнейшем, согласно Рекомендациям, доля конкурсных исследований должна увеличиться. Но отсутствие базового финансирования означает, что некоторые научные подразделения в принципе должны исчезнуть.

Цели реформы государством до сих пор не озвучены, и есть основания полагать, что для РАН её последствия будут печальны, тем более, что есть ряд вузов и других неакадемических организаций, которые с удовольствием приберут к рукам научные институты.

Щедрые обещания – стоит ли верить?

Член Центрального совета профсоюза работников РАН Евгений Онищенко:

Сейчас научно-исследовательские институты получают субсидию на выполнение госзадания. Эти денег хватает на выплату зарплат сотрудникам и на коммунальные услуги. На остальное – в том числе на оборудование для научных исследований деньги выделяются по конкурсу.

В будущем Миннауки предлагает изменить порядок финансирования.

15% средств будет выделяться на финансирование сотрудников, достигших в работе значительных результатов.

60% – на конкурсное финансирование подразделений.

При этом минимальная зарплата успешного научного сотрудника прописана в документа как «превышающая средний заработок по региону не менее чем в четыре раза». Для Москвы сейчас это – около 250 тысяч рублей. В настоящее время среднестатистический научный сотрудник-москвич получает 30 тысяч. Заработок сотрудника конкурсного подразделения вычисляется сложнее, но тоже должен составить порядка 70 тысяч.

Всего при сохранении нынешней численности исследователей на одну только зарплату у ФАНО должно уходить порядка 120 миллиардов рублей в год, а с учётом содержания исследовательской базы, коммунальных услуг и услуг ненаучного персонала – около 250 миллиардов рублей в год.

Вместе с тем, мы знаем, что реально бюджет ФАНО в нынешнем году составил 83 миллиарда рублей. То есть, вероятно, чтобы вписаться в эту сумму, число научных сотрудников в стране в ближайшие годы будет сокращено втрое, а то и вчетверо.

Кроме того, очевидно, что регламенты проведения научных конкурсов с учётом специфики различных институтов, порядок решения трудовых конфликтов должны быть тщательно проработаны. Но эта работа не проводилась и не начиналась вообще.

Более того, местами Рекомендации очевидно не соответствуют Трудовому Кодексу. При их введении неизбежен многомесячный коллапс, необходимый для того, чтобы состыковать оба документа. И это всё притом, что Рекомендации писались два года – с момента основания ФАНО. Понятно, что никакая быстрая доработка этого документа, как нас сейчас хотят уверить, невозможна и проведена не будет.

Невозможно оценить реформу, цели которой не озвучены

Директор института проблем передачи информации академик Александр Кулешов:

– Представленные проекты документов таят в себе огромные опасности. И нельзя сказать, что на наши сигналы об этом никто не реагирует. С нами охотно встречаются представители ФАНО и Минобра. И дальше… ничего не происходит.

Нельзя сказать, что никакая работа не проводилась совсем. Например, с участием учёных ФАНО разработало порядок экспертной оценки научно-исследовательских институтов. Он не идеален – просто потому, что нельзя вписать в одни рамки 750 разных институтов. Но его… никто не применял. ФАНО ограничилось оценкой имущества Академии. Хотя, казалось бы, вступая в управление незнакомой областью, логично оценить, что у тебя там есть.

Особая сложность состоит в том, что государство до сих пор не озвучило цели реформы – отсюда невозможно оценить и её качество. Ведь невозможно поверить, что конечной целью глобальных научных реформ в стране является достижение 2,44% суммарного мирового объёма научных публикаций, как это было озвучено Президентом Владимиром Путиным.

Везде в мире наука самоуправляема, потому что, поверьте, ни один футуролог не в состоянии точно предсказать, что нам понадобится завтра. Государство же платит за научные исследования в том случае, если они проводятся квалифицированно.

Нужно было провести оценку интеллектуального потенциала институтов, а дальше для реформы нужны цели. Разумеется, государство может вмешиваться в ход развития науки, у него цели свои. Основная проблема в том, что сейчас государство никак не может сформулировать, что же именно оно от науки хочет.

Разумеется, цели научной реформы где-то сформулированы и существуют. Но донести их до учёных – не получается. А в СССР порядок такого донесения был.

Итог всех этих рассуждений можно сформулировать следующим образом:

– наука должна иметь механизм самоуправления и развиваться сама;

– государство должно сформулировать свои цели и мотивировать исследователей заниматься изучением каких-либо особо интересных ему областей.

Должен оставаться ряд фундаментальных исследований, вмешиваться в которые нельзя вообще. Для оценки прочих нужно создать Экспертный совет.

800 миллионов – на бумажки, 5 миллионов – на исследования

Заместитель директора Института географии РАН Ольга Соломина:

– Наука подобна дереву. Как дерево нужно постоянно удобрять и поливать, на содержание науки нужно направлять стабильный процент ВВП. Нужно быть уверенными, что основные структурные подразделения и научная база сохранятся. Нельзя ждать эффекта от вливаний в науку немедленно. Иначе это очень напоминает анекдот про чукчу, который сегодня посадил картошку, а завтра выкопал, «потому что очень кушать хочется».

Да, в науке должны быть грантовые исследования. Для этого нужны научные фонды. И наша беда в том – что у нас их, по сути, три – РФФИ (Российский фонд фундаментальны исследований), РГНФ (Российский гуманитарный научный фонд) и Фонд содействия отечественной науке. Суммы, которые идут через первые два – невелики, гранты последнего – солидны, но немногочисленны.

Во все странах мира есть ещё частные фонды, но у нас их крайне немного. Только что, по сути, умер фонд «Династия». А у них были очень интересные программы поддержки молодых учёных, получением которых молодёжь гордилась. И они же издавали 95% научно-популярной литературы в стране.

Да, в Академии есть некоторый балласт кадров. Но я бы предложила такое решение: пусть на каждого сокращённого научного сотрудника ФАНО сокращает одного чиновника. Думаю, тогда мы быстро придём к паритету.

Кроме того, отчётом научного сотрудника должны быть его публикации и его аспиранты. А что происходит у нас?

Вчера я видела проект подготовки отчётности научного сотрудника за базовое финансирование. Полное название этого документа нельзя ни воспроизвести, ни понять. Но главное даже не в этом.

Грант, на который был составлен этот проект, составил 800 миллионов рублей. Для сравнения – самый большой грант, который когда-либо получала рабочая группа Института географии – 5 миллионов.

***

После пресс-конференции её участникам был задан ряд вопросов.

– Представителей каких организаций вы ждёте на конференции в защиту РАН?

– На конференцию приглашён премьер-министр Дмитрий Анатольевич Медведев, руководство ФАНО, заместитель Министра образования и науки Людмила Огородова, Президент РАН Владимир Евгеньевич Фортов.

На сегодняшний день на конференции зарегистрировалось более тысячи человек и заявлено 37 коротких докладов. По результатам конференции будет принята резолюция.

– Контактируете ли вы с какими-то рабочими группами в правительстве, чтобы донести до них ваши проблемы и необходимый объём финансирования?

– Увы, всё, что касается денег, в правительстве составляет табу. При принятии бюджета наши поправки тоже игнорируются.

Ведь на самом деле проект программы поддержания ведущих исследований, предложенный учёными, есть в РАН ещё с 2005 года. Цена вопроса при этом – около 10 миллиардов рублей в год, это – ничто по сравнению с гигантскими проектами ФАНО и найти такие деньги в стране – несложно.

К сожалению, до правительства Минобр доносит позицию учёных однозначно: как будто ничего, кроме «оставьте нас в покое», мы не говорим.

– Возможна ли интеграция научных институтов и вузов, о которой так много говорилось?

– Научные сотрудники, несомненно, могут и должны преподавать. Но опыт показывает, что передача научного подразделения в вуз быстро приводит к его гибели. Невозможно заниматься наукой, если при этом у тебя 20 часов горловой нагрузки в неделю. В США такая нагрузка – не больше двух часов.

То, что наука в некоторых странах делается в университетах, – тоже миф. Даже в США параллельно с университетами существует 17 национальных лабораторий, которые вообще не связаны с системой образования. В каждой из них работает от тысячи до пятнадцати тысяч человек. Суммарно это больше нашей РАН.

– В чём, по-вашему, состоит смысл реформы?

– На самом деле, мы уже представляем, что с нами произойдёт. Подобная реформа только что проведена в образовании и здравоохранении. В вузах это закончилось увольнением всех совместителей. А оставшиеся преподаватели от нагрузки стонут. При этом деньги в вузах распределяются крайне неравномерно.

(Реплика из зала: Посмотрите данные на сайте МПГУ. Это – ведущий вуз страны с историей в сто пятьдесят лет. Ректор получает там порядка 50 тысяч рублей, ведущий профессор – 13 тысяч).

– Чем опасно конкурсное финансирование?

– Оно не должно подменять собой базовое. В противном случае, скорее всего, это ударит, в первую очередь, по региональным научным центрам, которым будет сложно тягаться со столицами.

И потом – начнётся дикое лоббирование. Кому нужен конкурс «у кого крыша лучше»?

– Какая наука нам вообще нужна?

– Я не думаю, что система академически институтов будет полностью сломана. Сейчас с помощью заинтересованного государства она вполне может подняться с колен. Если же её уничтожат – на пустом месте возникать будет нечему.

Я не думаю, что изменения в науке нужны прямо сейчас. В конце концов, если нам нужна вузовская наука, давайте посмотрим, как будут работать новооснованные федеральные университеты. В конце концов, может быть учёные туда сами побегут. Но пока этого что-то не видно.

И никто не говорит, что реформа отечественной науке не нужна вообще. Проблема в том, что учёные – это люди головы, а чиновники – люди карьеры. Когда вторые начинают управлять первыми, возникает порядок, ведущий к хаосу.

​Профсоюз Академии наук провел опрос российских ученых по результатам трехлетних преобразований.

В 2013 году началась реформа РАН, которая была рассчитана на три года. Эти года прошли. Каковы же результаты реформы? Что хорошего или плохого принесли преобразования? Улучшилась ли финансовая, материальная и социальная база, социальная защищенность научных работников, кадровая ситуация? Чтобы получить ответы на все эти вопросы профсоюз РАН совместно с Общественно-научным форумом "Россия: ключевые проблемы и решения" предложил ученым нашей страны принять участие в экспертном опросе по реформированию РАН и перспективам развития российской науки. Материалы анкетирования будут направлены в Президиум РАН для дальнейшего использования при подготовке этого доклада. "МК" проанализировал анкеты сотрудников российских научных организаций.

В исследовании приняло участие 240 российских ученых - директоров институтов, заведующих лабораториями, докторов и кандидатов наук. Всем им предлагалось ответить на несколько вопросов: "Что реформа дала вашему институту, вашей лаборатории?", "Улучшилась ли финансовая, материальная и социальная база, социальная защищенность научных работников, кадровая ситуация?".

По мнению многих ученых, в целом реформа РАН ничего хорошего ученым так и не принесла. Наоборот, опрос выявил ряд проблем, основная - хроническое недофинансирование. Не хватает средств на приобретение нужных приборов и нового современного оборудования, резко упали возможности проведения экспериментальных и экспедиционных работ, без которых невозможно получение новых данных. "Экспедиции и научные командировки стали почти недоступной роскошью. Серьезной проблемой являются нормативы финансирования полевых исследований внутри России, которые не менялись десятилетиями, в результате чего многим полевикам приходиться покрывать эти расходы из своего собственного бюджета",- говорят ученые.

Перспективные проекты остаются на бумаге
Не хватает средств, чтобы финансировать все проекты, получающие высокие оценки. Например, группа ученых Института астрономии РАН, как сообщил ведущий научный сотрудник этого института, доктор физико-математических наук Александр Багров, занимается метеорными исследованиями и подготовила вполне конкретную программу защиты Земли от "необъявленного визита", но о воплощении ее пока не идет и речи. "Это важное направление, значимость которого особенно велика для предотвращения метеорных рисков при космических исследованиях, - говорит Багров. - Очень перспективным было бы создание специализированного спутника, проработанного нами для решения другой задачи- заблаговременного обнаружения в космосе опасных тел. Этот спутник позволил бы обнаруживать все природные тела декаметрового размера, пересекающие околоземное пространство, и изучить эту совершенно не исследованную составляющую солнечной системы. Наконец, предложенный и запатентованный нами способ ударного воздействия на опасные космические объекты мог быть реализован на практике в течение 3-4 лет, и это дало бы гарантированную защиту от падения на Землю грозящих глобальной катастрофой крупных тел".

То, чем гордились, - умирает
За годы реформы была свернута работа многих научных школ, которыми славилась страна в прежние годы. Например, перестала финансироваться школа "Продукционной гидробиологии" под руководством академика РАН профессора Александра Алимова. "А ведь без использования знаний и направлений этой Школы невозможны обоснованные прогнозы рационального использования водоемов и водотоков", - отметил ученый. Нельзя, по мнению опрошенных экспертов, заниматься финансированием только тех проектов и исследований, которые, в конечном счете, могут принести коммерческий результат. С таким подходом могут быть загублены фундаментальные исследования как основа всех наук.

Ученых изолировали от мировой научной мысли
Как считают многие опрошенные, идеология самофинансирования науки является порочной. Во всем мире наука имеет государственную поддержку. Многие ученые сетуют на то, что у них нет доступа к базам данных научной литературы. Ряд библиотек академических институтов не имеют возможности выписывать не только зарубежные, но и отечественные журналы. Это не позволяет своевременно знакомиться с достижениями мировой науки, ее новыми перспективными направлениями.

Неприлично низкая зарплата ученого отталкивает молодежь
Очень остро стоит в институтах вопрос с кадрами, который сильно зависит от заработной платы. Сегодня в академических институтах, которые перешли под управление ФАНО (Федеральное агентство научных организаций), она до неприличия низкая. Отсюда возникает и проблема привлечения талантливой молодежи в науку. Вот, что написал по этому поводу заведующий лабораторией научного центра волновых исследований Института общей физики РАН Андрей Брысев: "Какие перспективы ее (молодежь) ждут, каков может быть престиж профессии исследователя, если зарплата их руководителя, доктора наук, заведующего лабораторией в одном из ведущих в мире физических институтов РАН меньше, чем у бабушки-пенсионерки, сидящей у эскалатора в метро. Как молодой исследователь может посвятить себя науке, если у него такой низкий доход?!"

Завхозы отвлекают от исследований
Многие ученые убеждены в том, что необходимо упразднить или хотя бы "поставить на место" ФАНО , которое возложило на себя функции руководства отечественной науки. Чиновники порой не понимают что такое наука, каковы особенности ее функционирования и развития, следствием этого стала чрезмерная бюрократизация, формализм. Ученые вынуждены заниматься подготовкой бесконечных отчетов, что отвлекает их от научной работы и ведет к бесполезной трате времени и энергии, они считают, что интересная содержательная исследовательская деятельность подменена погоней за показателями, а не за реальными результатами. "ФАНО не облегчило, а только усложнило работу ученых множеством бюрократических требований, как правило, срочных, касающихся в основном обновления статистических данных, рейтинга, цитирования, трудоемких регистраций на разных сайтах и т.п., которые отнимают массу времени от научной работы. Все эти данные, как полагают, должны вписать российскую науку в общемировую, но толку от такой глобализации немного. Вся эта бюрократическая работа ложится на плечи ученых, а тем временем штат чиновников ФАНО , который, казалась бы, призван был избавить ученых от посторонних проблем, только растет, причем настолько, что ему требуются все новые и новые помещения. В результате наш институт уже под угрозой выселения, потому что ФАНО расширилось. Кто способен этому противостоять?" - спрашивает в одной из анкет ведущий научный сотрудник Института славяноведения РАН, доктор наук.

Зачем ученых "душат" отчетами и проверками?
Следовало бы требовать от чиновников выполнение только тех задач, для которых они призваны. Однако сотрудники институтов периодически испытывают сильнейшее давление со стороны всяких надзорных государственных органов. Ярким примером тому служит Институт программных систем им. А.К. Айламазяна РАН. Институт занимается важнейшими исследованиями в области нанотехнологий и информационных технологий. Как сказал директор этого института Сергей Абрамов, "впечатление, что контролирующие органы услышали призыв "перестаньте кошмарить бизнес" и переключились на институты РАН (я сужу по своему институту). За 2016 год мы перенесли 32 проверки - 7 плановых и 25 внеплановых от самых различных ведомств. Практически каждая из 32-х проверок была многодневной, некоторые - многонедельные. По сути каждый календарный день в 2016 году Институт был под гнетом одной из нескольких проверок. Безумное копирование документов по запросам, вызовы персонала для дачи показаний... Я точно знаю, (как сооснователь четырех IT- компаний, руководитель 2-х из них) такого шабаша в бизнесе нет. Это не может не подрывать обстановку в коллективе и общее ощущение".

Может быть стоит прислушаться к голосу наших ученых и прекратить мучить науку бесконечными реформами, дать уже, наконец, им возможность спокойно заниматься исследовательской деятельностью, полностью посвятить себя научной работе? Необходимо обеспечить их достойной заработной платой, поднять престиж научной работы, а это возможно только при условии уважительного отношения государства к его наиболее образованной части. Без науки не будет прогресса в образовании и развитии всех областей экономики. Как сказал лауреат Нобелевской премии по физике Жорес Алферов: "Если вы посмотрите, какие страны в мире являются наиболее богатыми, то это именно те, которые успешно развивали науку и новые технологии".

Рано Садыкова

Академик Шабанов предлагает выход из возникшей в РАН ситуации

​Академию продолжают сотрясать бурные споры. Наиболее взрывоопасная тема сегодня - объединение институтов в Федеральные исследовательские центры. Громкое заявление председателя Сибирского отделения РАН, академика Александра Асеева, что "из-за создания ФИЦ в Красноярске происходит развал науки", процитировано многими СМИ.

Исследователи третьей степени: ещё раз – об оценке эффективности научной деятельности

Все началось с того, что Федеральное агентство научных организаций (ФАНО) решило качественно поднять уровень отечественной науки. Основную проблему определили быстро: наша наука слабо интегрирована в мировую.

Реформа РАН: получилось как всегда...

В последнее время многих интересуют реформы в области науки. Но чтобы лучше понять их логику, полезно рассмотреть реформу Академии в контексте остальных подобных деяний руководства страны. За последние годы таких реформ было несколько.

Андрей Полянин: как спасти репутацию Академии наук

Почему надо менять Устав Российской академии наук, какую роль при оценке научной деятельности должно играть цитирование, с какими проблемами столкнулись российские ученые при проведении выборов в академики и члены-корреспонденты РАН, на что следует обратить внимание руководству Академии, выясняет Indicator.

Виктор Калинушкин: уменьшение финансирования ставит под угрозу существование науки в России

​Уменьшение объемов финансирования представляет угрозу для самого существования научной отрасли, считает председатель профсоюза работников РАН, кандидат физико-математических наук Виктор Калинушкин. Как заявил профлидер, профсоюз по большинству позиций поддерживает ученых, подписавших резонансное открытое письмо президенту РФ.

(Открытое письмо министру образования и науки России)

В России идет реформа образования и, судя по поступающей информации, идет успешно. Однако, успех этот принципиально ограничен, что связано с самой направленностью реформы.

Реформа сосредоточена, прежде всего, на школьном образовании. Не преуменьшая значения среднего образования, нельзя не признать, что гораздо важнее для повышения качества жизни в стране и успешного развития ее качество высшего образования. Кроме того система высшего образования определяет и требования к уровню среднего. Можно, конечно, и без реформы высшего образования исправить такие недостатки, как низкая зарплата и высокая загруженность учителей, перегруженность и недогруженность школ учениками, дисциплина в школах и т.п., что и делается. Все это полезно и что-то даст. Но лишь до определенного предела.

Что касается реформы высшего образования, то здесь успехи меньше и это тоже не случайно. Также как реформу среднего образования нельзя оторвать от реформы высшего образования, так и даже более того, последнюю нельзя оторвать от реформы науки. А о реформе науки пока что не идет даже речь.

Почему, собственно, нельзя оторвать эти вещи друг от друга? Во-первых, потому что ВУЗы готовят научные кадры. Во-вторых, потому что высшие учебные заведения, особенно университеты, сами являются не только образовательными, но и научными центрами. На Западе, например, практически вся гуманитарная наука сосредоточена в университетах. И качество образования в современных ВУЗах напрямую связано с уровнем научных исследований, проводящихся в них. Там, где нет настоящей науки, там и уровень подготовки современных специалистов, не может быть высоким.

Но дело не только в качестве выпускаемых специалистов, как специалистов именно. Люди с высшим образованием составляют основу интеллектуальной элиты общества, от уровня аналитического мышления которых зависит состояние общества в целом и то, как в нем протекают самые разные процессы. Если в стране высокий процент людей с высшим образованием, но эти люди умеют только делать свою профессиональную работу, но не обладают должным уровнем аналитического мышления в целом, то в этой стране получается то, что Черномырдин выразил фразой: «хотели как лучше, а получилось, как всегда». В сложнейшей современной действительности не может быть нормального гражданского общества, не может нормально функционировать демократия, если интеллектуальная элита общества состоит из узких специалистов, не способных составить обоснованного мнения по предметам далеким от их специальности, но таких, от которых зависит судьба страны и качество жизни в ней. Таким обществом легко манипулировать и в результате труд многих специалистов, как бы он ни был добросовестен, не приносит обществу пользы, которую мог бы принести, а иногда приносит и вред. К этому надо добавить, что узкие специалисты с низкой общей культурой мышления редко бывают по-настоящему хорошими специалистами. Уровень же общей культуры мышления существенно зависит от состояния науки в стране.

Что касается последнего, то известно, что эффективность науки в России в разы, если не на порядок, ниже чем на Западе. Это ли не повод для реформы науки, даже если не связывать ее с реформой образования? Ведь наука уже давно стала главной производительной силой и отставание в науке влечет за собой отставание в экономике. Но главное, что реформа науки назрела сегодня не только в России, но и на более благополучном в этом отношении Западе.

Последнее не совсем очевидно. Ну, там с экономикой на Западе сегодня не все в порядке - это на слуху: мировой кризис 2008-го еще не забыт и поговаривают о возможности нового. Но с наукой на первый взгляд как бы сплошное сияние и она единственный источник надежд на светлое капиталистическое будущее. Ведь наука в целом развивается сегодня как никогда быстро.

Это верно. Но никогда в прошлом в науке не было занято такого количества людей, как сегодня, и никогда в нее не вливалось такого количества денег. Если пересчитать отдачу науки на одного ученого или на единицу вливаемых в нее средств, то мы увидим, что эффективность науки снижается и снижается драматически не только в России, но и в странах Запада. Когда-то в науку шли одни энтузиасты, готовые служить ей бескорыстно. Сегодня наука - это ристалище для честолюбивых и отнюдь не бескорыстных, даже если способных ученых. Но главное, в науку набилось огромное количество людей посредственных и просто бездарных, что и служит главной причиной снижения ее эффективности. Причиной тому, помимо неплохой оплаты и престижности научного труда, является отсутствие надежных объективных критериев научности.

В качестве критериев сегодня используются пресловутая практика, публикации в авторитетных журналах и отзывы авторитетных ученых. Что касается проверки практикой, то это критерий хоть и объективный, но далеко не всегда применимый и, тем более, не всегда эффективный. Он эффективен для сугубо прикладных, преимущественно технических наук, где реализация на практике реально осуществима и не требует слишком больших затрат ни времени, ни ресурсов. А если речь идет о теории, на основе которой планируется осуществить грандиозный, ранее не осуществлявшийся проект, типа адронного коллайдера, то критерий проверки практикой может обойтись слишком дорого. Тем более проверка практикой не годится для гуманитарных наук. Например, проверка практикой марксизма заняла 70 лет и стоила десятков миллионов жизней. Да к тому же единственный эксперимент, вообще не является проверкой, т.к. всегда можно утверждать, что результат его случаен, что не выполнены были все условия, предусмотренные теорий и т.п. Что мы сегодня и наблюдаем в непрекращающихся многочисленных обсуждениях результатов этого эксперимента.

Что касается публикации в авторитетных журналах и отзывов авторитетных ученых, то этот критерий изначально субъективен и чем дальше, тем больше становится субъективным. Это особенно заметно в гуманитарных науках, прежде всего, таких, как философия, психология, а также в макроэкономике. Эти науки разбиты на школы (в случае философии на множество школ), каждая со своими научными авторитетами и своими печатными изданиями и то, что в одной школе признается ее авторитетами за высокую науку, в другой не считается заслуживающим даже критического разбора. Вот как, например, писал представитель оксфордской аналитической школы М. Дюмет во время оно об одном из основоположников экзистенциализма Хайдеггере:

«Хайдеггер воспринимался лишь как экзотика (figure of fun), слишком абсурдная, чтобы относиться к ней всерьез, для того направления философии, которое практиковалось в Оксфорде».

Сегодня же на всевозможных международных конференциях, представители различных философских школ, выступая с прямо противоположных позиций, просто игнорируют друг друга, чему примеров можно привести множество. Какого рода интеллектуальную элиту способна воспитать подобная философия, как бы она ни преподавалась в ВУЗах, очевидно. Наличие же подобных школ с подобными взаимоотношениями в макроэкономике (кейнсианская, монетаристская, рациональных ожиданий и т.п.) является одной из причин недавнего всемирного кризиса и назревающего нового.

Ситуация в естественных науках, прежде всего, в физике в этом отношении лучше, но и здесь она далека от идеальной. Вся история науки Нового Времени полна примеров того, как важнейшие фундаментальные теории подолгу отвергались ведущими авторитетами своего времени. Нередко лишь вымирание авторитетов, построивших себя на прежней теории, открывало дорогу новой. Примеры тому из истории науки хорошо известны, так что не нет нужды их перечислять. Насколько такое положение в науке тормозит ее развитие и как это отражается на состоянии общества, очевидно.

Но можно ли предложить объективные критерии научности теории? Я утверждаю, что эти критерии дает выработанный самой естественной наукой, но впервые эксплицитно представленный мной, единый метод обоснования научных теорий. Я показал также возможность применения этого метода с соответствующей адаптацией в гуманитарной сфере и в макроэкономике. («Единый метод обоснования научных теорий», Алетейа, СПб, 2012 и ряд статей в философских журналах и сборниках). Я утверждаю также, что применение этого метода позволяет произвести эффективную реформу науки, а внедрение изучения метода в систему высшей школы позволит существенно повысить уровень интеллектуальной элиты страны.

Как и следует ожидать (исходя из вышесказанного о состоянии современной науки), признание метода или хотя бы его серьезное обсуждение наталкивается на сопротивление научного официоза. Понадобилось 10 лет с момента, когда я начал выступать с единым методом обоснования до опубликования книги по методу. Но и теперь все мои работы по методу замалчиваются и не происходит никакого обсуждения. Это при том, что существование проблемы, связанной с единым методом обоснования, и ее важность хорошо известны руководству Российской Академии Наук. Например, в Академии Наук существует специальное отделение, руководимое академиком Кругляковым, которое уже не первый десяток лет занимается безуспешной борьбой с распространением лженауки. Спрашивается, как можно заниматься борьбой с лженаукой и надеяться на успех, если нет объективных критериев, отделяющих науку от лженауки? Но сколько я не писал академику Круглякову, в Президиум Академии и отдельным академикам, предлагая единый метод обоснования для решения этой проблемы, я просто не получал никакого ответа.

Вот еще пример. 3.4.12 в Москве состоялась Всероссийская научная конференция «Гуманитарные и естественные науки: проблемы синтеза», организованная Центром проблемного анализа и государственно управленческого проектирования при ООН РАН и рядом маститых институтов Академии Наук. Проблема, вынесенная в название конференции, тесно связана с эффективностью, точнее с недостатком эффективности науки, особенно гуманитарной, эффективность которой в сравнении с естественной явно проигрывает. Речь ведь идет о переносе методов естественных наук в гуманитарную сферу, а не наоборот. Причем этот перенос - это не открытие, сделанное на данной конференции. Это модный тренд, существующий уже лет 50 и породивший несметное количество диссертаций и прочих научных работ. Какие-то плоды это тренд, конечно, принес. Но насколько существенно этот перенос изменил ситуацию в гуманитарных науках видно из многих докладов на упомянутой конференции. Приведу в качестве примера доклад Соколова Н. В. «Естественно-научные и математические аспекты философии и этиологии». В нем он давал «математическое доказательство» религиозной догмы, гласящей: «Бог один, но в трех лицах». Доказательство сводилось к тому, что Бог представлялся вектором в трехмерном пространстве, а «лица» - его проекциями на оси координат. И докладчик при этом еще уверял, что вектор равен каждой из своих проекций. Все остальное в этом докладе было в том же духе. Подобную ахинею тяжело найти даже в астрологии или любой другой псевдо науке. А тут она преподносится и принимается на ура. Руководитель Центра проблемного анализа С. С. Сулакшин тут же предложил Соколову сотрудничество с Центром на базе этого доклада. И это при том, что одна из заявленных целей конференции - «избавиться от научной имитации в гуманитаристике».

Этот пример (и таких я могу привести много) показывает, что перенос методов естественных наук и в частности математизация не только не повышает эффективности гуманитарных наук по большому счету, но зачастую служит лишь наукообразным прикрытием для откровенной научной имитации, количество которой в сфере гуманитарных наук стремительно растет. Важно отметить, что и в сфере естественных наук, порождающих эти методы, применение их для прикрытия научной имитации тоже имеет место, хоть и не в таких масштабах, как в гуманитарных. Таким образом, возникает вопрос, что, вообще, делает науку наукой, что отличает настоящую науку от лженауки и научной имитации. Ответ на него я уже дал выше. Это единый метод обоснования научных теорий.

Все это я объяснил руководителю Центра проблемного анализа С. С. Сулакшину и предложил свое сотрудничество на базе применения моего метода к задачам стоящим перед Центром. Сулакшин сначала согласился, но когда дело дошло до оформления договора, он стал уклоняться от ответов на мои звонки и письма. А когда я, потеряв надежду получить ответ, написал ему, что речь идет не о наших частных интересах, а об интересах страны, он сделал вид, что обиделся и отменил свое согласие на сотрудничество. Подозреваю, что он за это время просто выяснил, как относятся к моему методу в верхах Академии Наук и, поняв, что там не желают его признания, занял позицию, соответствующую именно карьерным, а не интересам страны.

Что касается отношения руководства Академии Наук к моему методу, то, чтобы правильно оценить ситуацию, нужно учесть следующие моменты. Конечно, в руководстве АН есть немало настоящих честных ученых, для которых интересы страны превыше личных амбиций, но есть и такие, для которых наоборот. Оценить их пропорции не берусь. Но есть внешнее обстоятельство: именно в связи с отсутствием принятого единого метода обоснования и объективных критериев научности наряду со снижением эффективности официальной науки необычайно размножилось число претендующих на ниспровержение ее и предлагающих взамен свои теории чего угодно. Причем, в подавляющем большинстве случаев все это - если не полный бред и самодеятельность недоучек, то недалеко от этого. Понятно, что руководство АН, каков бы ни был его штат, не в состоянии давать развернутую оценку и вести полемику с каждым из этих открывателей – ниспровергателей. И это создает прекрасную возможность, для карьеристов из руководства АН, отмахиваться и от ценных идей и работ, если они видят в них угрозу своим амбициям, и легко уговаривать своих честных коллег сделать то же самое. Ведь и честному ученому не хочется тратить время на вникание в работы, которые могут оказаться бредом. Поэтому, если он услышал от своего коллеги, что это – бред, то он с охотой и чистой совестью принимает это на веру.

Признание и широкое внедрение единого метода обоснования могло бы в корне изменить эту ситуацию. Но само это признание упирается, как видно из вышесказанного, в эту же проблему. Разорвать этот порочный круг может только указание власти страны, чтобы руководство АН провело открытое обсуждение единого метода обоснования с участием автора, то есть моим. Учитывая, что есть много авторов самых разных теорий, желающих добиться подобного обсуждения, я хочу подчеркнуть следующее.

Во-первых, в данном случае речь идет не о конкретной физической, экономической или какой еще теории, а о методе, который позволит разрешить проблему с принятием - непринятием всех этих спорных теорий. Во-вторых, метод прошел уже определенную апробацию в виде публикации статей в философских журналах и сборниках, докладов на международных конференциях и, наконец, отзывов ведущих в стране специалистов. В качестве примера последних прилагаю отзыв руководителя сектора философии естественных наук ИФ РАН, Е. Мамчур на одну из моих статей по единому методу. К этому остается добавить, что эти результаты были достигнуты в условиях преодоления огромного сопротивления философского истеблишмента, начиная с директора ИФ РАН В. С. Степина.