Рецензируемая книга посвящена проблемам российской уголовной политики. В монографии анализируется понятие уголовной политики, определяется ее место в комплексе уголовно-правовых наук. Раскрываются уголовно-правовые и криминологические основы, информационное и интеллектуальное обеспечение уголовной политики; исследуется вопрос соотношения уголовного права и уголовного закона для определения влияния уголовной политики на указанные понятия; уделяется внимание проблемам игнорирования базовых принципов уголовного права при законотворческой деятельности, приводятся примеры.

Авторы исследуют основные функции и цели уголовной политики России, на основании чего делают выводы о ее современном состоянии. Опираясь на проведенное комплексное исследование, предлагаются механизмы разработки современной концепции уголовной политики.

М.: Российский экономический университет имени Г.В. Плеханова, 2011.

Профессор Ханс-Хайнрих Ешек защитил докторскую диссертацию в 1949 г. в Тюбингене на тему: «Ответственность государственных органов по международному уголовному праву - исследования в связи с Нюрнбергским процессом»; создал концепцию единой крыши Института иностранного и международного уголовного права Макса Планка. Его организаторская работа завершилась в 2007 г. созданием «Международной исследовательской школы сравнительного уголовного права» и криминологической школы для докторантов «Меры воздействия, медиация и наказание». Им опубликовано примерно 600 работ, посвященных Общей части уголовного права, наказаниям, мерам исправления и безопасности, Особенной части, а также уголовно-процессуальному праву.

Панченко П. Н. В кн.: Современное российское уголовное законодательство: состояние, тенденции и перспективы развития с учетом требования динамизма, преемственности и повышения экономической эффективности (к 15-летию принятия Уголовного кодекса Российской Федерации 1996 года). Материалы всероссийской научно-практической конференции (Нижний Новгород, 4 октября 2011 года). Н. Новгород: Нижегородский филиал НИУ ВШЭ, 2012. С. 466-491.

По итогам анкетного опроса студентов-юристов анализируются представления последних о состоянии нашей уголовной политики в начале второго десятилетия нового века, отмечается конструктивность этих представлений и показываются перспективы их использования в процессе совершенствования уголовного законодательства и практики его применения.

Рябова А. Ю. В кн.: Актуальные проблемы уголовного права, криминологии, уголовного процесса и уголовно-исполнительного права: теория и практика. Тамбов: Издательский дом ТГУ им. Г.Р. Державина, 2012.

Рынок ценных бумаг, будучи явлением, подверженным злоупотреблениям, должен соответствующим образом охраняться. Одним из способов его защиты выступают уголовно-правовые запреты. Имеющиеся на сегодняшний день статьи - ст.ст. 185, 185.1, 185.2, 185.4, 186 УК РФ - образующую систему преступлений, совершаемых на рынке ценных бумаг, не способны обеспечить надлежащую охрану. В работе представлены негативные стороны, препятствующие эффективному развитию уголовного права в исследуемой области.

Савюк Л. К. В кн.: Новейшие IT-технологии: модернизация аграрного образования и внедрения инноваций в АПК. Материалы международной научно-практической конференции 1-3 июля 2011 г.. Якутск: ГОУ ДПО РС (Я) «ИРОиПК», 2011. С. 172-179.

Определяется понятие, объем и значение феномена конституализации; вассматривается проблема приведения в соответствие с нормами-принципами Конституцией РФ уголовного закона; анализируются соответствующие реше ния Конституционного Суда РФ, формы и значение их вли яния на конституализация уголовного закона

Зырянов В. Н. , Панченко П. Н. Российский криминологический взгляд. 2010. № 1. С. 280-290.

Проблемы укрепления правопорядка и борьбы с преступностью предложены нетрадиционными методами и включают в себя разделы: 1. Государственная власть, правопорядок и борьба с преступностью как единый комплекс проблем. 2. Меры эстетического характера. 3. Меры рационалистического характера. 4. Меры ориентационного характера.

Саратов: Сателлит, 2010.

Настоящий сборник включает в себя работы участников программ Саратовского Центра ТгаССС Всероссийской научно-практической конференции "Качество российского уголовного закона: состояние, пути повышения, необходимость глобального реформирования" (16-17 апреля 2009 г.), Седьмой сессии Саратовской Летней Школы молодых ученых-юристов "Уголовно-правовая защита личности, общества и государства: возможности, реальное состояние, нравственные и юридические пределы" (21 - 27 июня 2009 г.), Всероссийского научно-практического семинара "Незаконный оборот наркотиков как разновидность преступности: общественная опасность, тенденции, меры противодействия" (29 июня 2009 г.), Всероссийского научно-практическою семинара "Антикоррупционная экспертиза: понятие, правовая регламентация и проблемы применения" (28 сентября 2009 г.), Всероссийского научно-практического семинара "Рейдерство: понятие, российские реалии, возможности противодействия" (20 ноября 2009 г.), Всероссийского научно-практического семинара "Антикоррупционные аспекты повышения эффективности применения законов и подзаконных актов" (23 апреля 2010 г.).

Помимо этого в сборнике представлены статьи сотрудничающих с Саратовским Центром ведущих научных и практических деятелей России, содержащие предложения по повышению качества противодействия преступности.

Материалы сборника будут полезны работникам законодательных и правоприменительных органов, ученым, преподавателям, аспирантам и студентам юридических вузов и факультетов, а также всем тем, кто интересуется вопросами уголовного права и криминологии, криминалистики и уголовного процесса, других наук криминального цикла.

Сборник опубликован при финансовой поддержке Университета им. Дж. Мейсона (г. Вашингтон, США); первые подобные сборники Саратовского Центра ("Преступность и коррупция: современные российские реалии"; "Преступность и уголовное законодательство: реалии, тенденции, взаимовлияние"; "Современные разновидности российской и мировой преступности: состояние, тенденции, возможности и перспективы противодействия"; "Уголовно-правовая политика и проблемы противодействия современной преступности"; "Уголовно-правовой запрет и его эффективность в борьбе с современной преступностью", "Уголовно-политические, уголовно-правовые и криминологические проблемы борьбы с современной преступностью и коррупцией") вышли в свет, соответственно, в 2003, 2004, 2005, 2006, 2008 и 2009 гг.

Под редакцией: D. S. Clark . Thousand Oaks: Sage, 2007.

The Encyclopedia of Law and Society is the largest comprehensive and international treatment of the law and society field. With an Advisory Board of 62 members from 20 countries and six continents, the three volumes of this state-of-the-art resource represent interdisciplinary perspectives on law from sociology, criminology, cultural anthropology, political science, social psychology, and economics. By globalizing the Encyclopedia"s coverage, American and international law and society will be better understood within its historical and comparative context.

Под редакцией: В. Быченков Калуга: КФ РПА Минюста России, 2010.

В сборнике представлены материалы, подготовленные к Третьей международной научно- практической конференции «Тенденции развития государства, права и политики в России и мире» (Калуга, 30 апреля 2010 года).

Для специалистов в области права, преподавателей, аспирантов, студентов высших учебных заведений юридического профиля, для всех, кто интересуется проблемами юридической науки.

Анализируется возможность использования в процессе изучения курса "Юридической техники" соответствующих примеров,содержащих временные характеристики, их наглядность и убедительность. Рассматривается возможность демонстрации оптимизации юридической техники с помощью правильно и четко используемых временных свойств.

Автор статьи считает, что российское общество впервые столкнулось с Конституцией, которая вызывала бы столько нареканий, сколько их вызывает действующая Конституция Российской Федерации. Самый ощутимый ущерб, нанесенный Конституцией системе законодательства, состоит в том, что она вопреки сложившейся отечественной конституционной традиции перестала быть для этой системы формообразующим и системообразующим документом. Конституция не является Основным Законом государства, а, следовательно, и вершиной системы законодательства. Речь идет о системообразующей и формообразующей функциях Конституции, потому что законодательство (в широком ли, узком ли смысле) - это система иерархическая. Каждый вид нормативных актов, входящих в нее, должен занимать свою собственную ступеньку, положение которой в ряду других определяется его юридической силой.

Статья представляет анализ правового статуса Контрольно-счётной палаты Санкт-Петербурга в свете принятия Федерального закона «Об общих принципах организации и деятельности контрольно-счётных органов субъектов Российской Федерации и муниципальных образований». Особое внимание уделено правовым основам осуществления аудита эффективности государственных средств, а также вопросам взаимодействия Контрольно-счётной палаты Санкт-Петербурга с контрольными органами внутригородских муниципальных образований.

Данная статья посвящена легитимации и особенностям применения судами и органами исполнительной власти стандартов ex post и ex ante в сфере регулирования конкуренции. В ней постулаты ex post и ex ante рассматриваются в качестве правовых принципов, связанных с применением экономического (в том числе антимонопольного) законодательства. Различие между принципами ex post и ex ante проводится на основе двух важнейших критериев, касающихся субъектов их применения и стандартов оценки принимаемых решений. Одна из важнейших целей статьи - опровергнуть распространённое среди юристов и экономистов мнение о том, что законодатель в сфере регулирования экономической деятельности применяет принцип ex ante и не связан принципом ex post, а ситуация с правоприменителем выглядит прямо противоположным образом.

Под редакцией: А. М. Аблажей , Н. В. Головко Новосибирск: Новосибирский государственный университет, 2012.

В сборнике публикуются доклады участников X Региональной научной конференции молодых ученых Сибири в области гуманитарных и социальных наук «Актуальные проблемы гуманитарных и социальных исследований». Книга рассчитана на специалистов в области социальных исследований, философии и теоретических проблем права, а также всех интересующихся проблемами и перспективами социальных и гуманитарных исследований. Труды изданы при финансовой поддержке Совета научной молодежи ННЦ СО РАН.

Статья посвящена анализу права на проведение контрдемонстраций, являющегося одним из проявлений свободы собраний. Подчеркивая ценность данного права как элемента демократического общества, автор признает наличие риска насильственных столкновений между участниками публичных мероприятий, придерживающихся противоположных идей. Данное обстоятельство диктует необходимость установления соразмерных ограничений права на контрдемонстрации, отдельные виды которых анализируются в настоящей работе.

This article analyzes the usage of legislation as a legal source in the Russian Empire through the phenomenon of the publication of law. The author argues that the absence of separation of executive, legislative and court powers had definite negative effects for lawmaking and enforcement. The legislative politics of Russian emperors could be analyzed using Jürgen Habermas‘ concept of ―representative publicness‖ (representative öffentlichkeit): to a large extent, the tsars considered law as both an assertion of authority and a means of governing. Their actions towards strengthening legality in the state (i.e. the compulsory publication of legislation) were in essence symbolic or theatrical. In fact, since the separation of laws from executive acts did not exist in imperial Russia, the legislation was published (or stayed unpublished) exclusively for state administrators. The conflict in conceptions of legality between state and civil actors in the second half of the nineteenth century was not of a merely political nature. The article demonstrates that there was a public demand for publication of legislation; insufficient accessibility of legal information negatively influenced social and economic development in imperial Russia.

Белый А. В. ЭКО. 2010. № 6. С. 97-114.

В статье рассматривается развитие норм международной управляемости в мировой энергетике, применяется институциональный подход к развитию международного правового режима Энергетической хартии. Определение управляемости связано с развитием международных норм разрешения споров, которые достаточно широко представлены в данном документе. В общем контексте вопроса управляемости рассматриваются интересы России - защита инвестиций в ЕС и поощрение экологических инвестиций.

В работе рассматриваются культурные аспекты и правоприменительная практика в области прав человека в Кавказском регионе. Обсуждаются различные интерпретации концепции прав человека в регионе, связь проблематики прав человека с социокультурными особенностями региона. Особое внимание уделяется развитию института Уполномоченного по правам человека (омбудсмена) и других институтов государственной правозащиты в республиках Северного Кавказа и в странах Закавказья. Показана специфика отношений «человек - власть» в регионе. Социокультурные аспекты в области прав человека на Кавказе освещаются в контексте проблемы борьбы с терроризмом, а правоприменительная практика - в условиях сочетания четырех правовых систем: адата (обычаев), шариата, светского права и международного права.

В уголовно-правовой науке понятие уголовной политики определяется различным образом, однако, все авторы признают тот факт, что уголовно-правовая политика является частью правовой, которая, в свою очередь, входит в государственную политику. Следовательно, при разработке и осуществлении уголовно-правовой политики должны учитываться основные принципы, направления как общей государственной, так и правовой политики.

Сегодня основная дискуссия по поводу направлений уголовно-правовой политики сводится к криминализации и декриминализации, пенализации и депенализации. При этом в законодательной практике преобладает увеличение норм, предусматривающих ответственность за все новые и новые преступления, ужесточение наказания за ранее предусмотренные уголовным законом.

Бессистемность и несогласованность изменений уголовного законодательства связана с отсутствием единого документа, содержащего основные положения уголовно-правовой политики и не способствует эффективности деятельности по его применению.

Следует отметить, что экспертами комиссии Общественной палаты Российской Федерации был уже более трех лет назад обнародован проект Концепции уголовно-правовой политики России, который по непонятным причинам до сих пор не принят. Поэтому необходимо отдельное внимание со стороны государства разработке единой концепции уголовной политики России, что, конечно, требует серьезных временных и финансовых затрат, однако в дальнейшем обеспечит эффективность ее действия.

С момента вступления в силу действующего Уголовного кодекса уже прошло более двух десятилетий, на протяжении которых в него не раз вносились изменения. В стране также произошло много изменений в политической и социальной сферах, что требует нового взгляда на уголовную политику и адаптации ее под современные условия жизни.

В последнее время наравне с увеличением норм, предусматривающих уголовную ответственность за новые преступления, наблюдается и либерализация уголовного законодательства. Несомненно, приведение закона в соответствие с действующими реалиями необходимо, однако лишь в том случае, если служит основной цели уголовного законодательства - укреплению законности и правопорядка в стране.

На наш взгляд нельзя отнести либерализацию законодательства в отношении побоев к положительным аспектам современной уголовной политики. Как известно, в январе 2017 года в третьем чтении принят законопроект № 953369-6 "О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации по вопросам совершенствования оснований и порядка освобождения от уголовной ответственности«. В соответствии с данным законопроектом побои (ст. 116 УК РФ), угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью (ч. 1 ст. 119 УК РФ), злостное уклонение от уплаты средств на содержание детей или нетрудоспособных родителей (ст. 157 УК РФ) подлежат декриминализации. Разработчики данного законопроекта в обоснование необходимости его принятия приводят тот факт, что количество осужденных за преступления небольшой тяжести составляет 46 %, причем из них 95 % назначается наказание, не связанное с изоляцией от общества.

В пояснительной записке к проекту ФЗ названы основные направления уголовной политики, по которым в настоящее время движется уголовное законодательство, - это гуманизация и либерализация. Однако, насколько эффективна такая тенденция показывает рост уровня преступности в стране. После принятия данного законопроекта существует угроза, активно обсуждаемая сейчас в СМИ, что домашние тираны почувствуют свою безнаказанность и это обусловит рост преступлений совершенно других категорий тяжести. Обоснование декриминализации указанных преступлений является крайне шатким и не логичным. Исходя из положений ст. 2 УК РФ одной из задач уголовного закона является предупреждение преступлений. Между тем, декриминализируя то или иное деяние, мы тем самым исключаем его из сферы уголовно-правового регулирования, что, отнюдь, не способствует его предупреждению. Следует отметить, что объектами уголовно-правовой охраны по ст. 116 УК РФ, ст. 119 УК РФ являются такие особо важные категории как жизнь и здоровье человека.

Думается, что принятие нашумевшего закона вовсе не объясняется незначительной степенью общественной опасности декриминализируемых преступлений, а является попыткой разгрузить судебную систему и показатели преступности, что явно не будет способствовать фактическому снижению преступности в России, а, наоборот, может обусловить ее рост.

Либерализация уголовного законодательства несомненно должна присутствовать в уголовной политике страны. Однако ее объектами не должны быть такие особо важные объекты как жизнь и здоровье человека. Законодателю следует обратить внимание на такие преступления, например, в сфере экономике, где в настоящее время отсутствует баланс между справедливостью и гуманизмом.

Например, уголовное законодательство должно усиливать охрану собственности, предпринимательской деятельности и экономическую основу государства. Однако ответственность за экономические преступления также должна носить экономический характер, а лишение свободы назначаться лишь в тех случаях, если преступление было совершено с применением насилия (вымогательство, рейдерство).

Рациональность принятия такого решения обуславливает неоднозначная и противоречивая судебная практика в данной сфере. В значительной степени этим можно объяснить парадоксальные показатели антикоррупционной деятельности, в результате которой число лиц, привлеченных к ответственности за дачу взятки, почти в три раза превышает количество осужденных за получение взятки. Очень сомнительной является судебная практика, когда преступник за предложение взятки сотрудникам полиции в размере 200 руб. получает наказание в виде лишения свободы в колонии строгого режима, а для обвиняемой в хищении государственного имущества на сумму около 3 млрд. руб., совершившей преступление с использованием должностного положения и не признающей себя виновной, прокурор просит назначить условное наказание.

Таким образом, при внесении изменений и дополнений в УК РФ необходимо обязательное научное обоснование с целью правильного определения круга подлежащих урегулированию общественных отношений, степени общественной опасности посягательств на них, адекватности мер наказания, прогнозирования возможных последствий действия этих норм и последствий их изменений (положительных и отрицательных: латентность, рецидив, коррупциогенность, высокая сложность их раскрываемости). Предложение о внесении изменений и дополнений в УК РФ должно быть обусловлено разработанной и принятой единой концепцией уголовной политики. Следует учитывать, что любые изменения уголовного законодательства должны носить комплексный, системный характер, поскольку изменение одной нормы с неизбежностью влечет изменение другой, либо целого ряда норм, или даже отдельных институтов.

Ярким примером деструкции и десистематизации уголовного законодательства, обусловленным отсутствием единой концепции уголовной политики является принятие закона о декриминализации побоев, угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью и злостного уклонения от уплаты средств на содержание детей или нетрудоспособных родителей.

Использованные источники

1. Проект Федерального закона «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации по вопросам совершенствования оснований и порядка освобождения от уголовной ответственности» / Консультант плюс. URL: http://client.consultant.ru/7A089CF3B645329E65C6B6BA39385320/doc/ (дата обращения: 20.02.2017).
2. Уголовный кодекс РФ / Консультант плюс. URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_10699/ (дата обращения: 20.02.2017).
3. Бородин С.В. Концепция уголовно-правовой политики через призму системного подхода // СПС Консультант плюс.
4. Куликов В. Что с них взять // Российская газета . - № 6665. - 5 мая 2015 г. - С. 9.

Уголовная политика, являясь составной частью общей политики государства, не может существовать изолированно от других направлений государственной деятельности. В настоящем разделе рассмотрим влияние на реализацию уголовной политики курса государства в международных отношениях и текущей обстановки на мировой арене.

Основной сферой пересечения уголовной политики и внешней политики государства является разграничение уголовных юрисдикций разных государств.

Большинством современных государств признаются четыре основных вида уголовной юрисдикции.

Исторически возникшая первой территориальная юрисдикция является прямым следствием обязанности государства по поддержанию порядка на собственной территории, а, кроме того, ее осуществление наиболее удобно с процессуальной точки зрения, поскольку велика вероятность того, что основные доказательства, равно как и лицо, совершившее преступление, находятся в государстве, на территории которого оно было совершено .

В дальнейшем действие национальных уголовных законов перестало ограничиваться пределами собственных территорий государств. Произошло экстратерриториалыюе расширение уголовной юрисдикции за счет появления следующих ее видов.

Персональная юрисдикция, устанавливаемая в отношении граждан государства, совершивших преступление вне пределов его территории, преследует цели предотвращения государством преступной деятельности собственных граждан после их возвращения на его территорию, исключения безнаказанности лиц, совершивших преступления, в условиях действия принципа невыдачи собственных граждан, а также защиты государством собственной репутации, подорванной преступным поведением его граждан за границей .

Реальная юрисдикция традиционно объясняется правом государства на самозащиту, а также на защиту собственных граждан, находящихся за границей, и устанавливается в отношении совершенных вне пределов государства преступлений, посягающих на основополагающие интересы государства (как правило, его безопасность), которые могут быть не предусмотрены уголовным законодательством иностранного государства , а также на интересы его граждан.

Универсальная юрисдикция основана па характере преступлений, уголовное преследование которых представляет «универсальный» интерес для всего международного сообщества, при этом не угрожающих непосредственно государству, осуществляющему данный вид юрисдикции .

Очевидно, что в условиях установления государствами как территориального, так и экстратерриториалыюго действия своих уголовных законов, одно и то же преступное деяние потенциально может стать объектом разных уголовных юрисдикций, например, в случае совершения преступления гражданином одного государства на территории другого. При этом ни национальные уголовные законы, ни международное право не предусматривают однозначных механизмов разрешения подобного рода коллизий. В отсутствие правил на первый план выходят интересы, в данном случае, внешнеполитические.

Взаимосвязь уголовной и внешней политики в таких ситуациях проявляется в двух аспектах. Первый касается случаев, когда потенциальная конкуренция разных юрисдикций перерастает в реальный уголовно-правовой конфликт. Как правило, это происходит при наличии притязаний двух и более государств на уголовное преследование одного и того же лица. Реже встречаются случаи конкуренции национальной и международной юрисдикций. Разрешение возникающих при этом коллизий зачастую из правового поля перемещается в сферу международной политики и осуществляется под влиянием отношений, сложившихся между конкурирующими государствами, их веса на международной арене и внешнеполитических установок.

Второй аспект взаимосвязи уголовной и внешней политики в области разграничения уголовной юрисдикции, на наш взгляд, еще более опасен. Он выражается в том, что столкновение внешнеполитических интересов разных государств само по себе становится источником уголовно-правовых конфликтов, искусственно провоцируя их. Государства реализуют потенциальные возможности своих уголовных юрисдикций с целью оказания давления друг на друга и иным образом используют уголовно-правовые и уголовно-процессуальные механизмы не для решения их непосредственных задач. Примером такого подхода может служить уголовное дело против Саддама Хусейна, возбужденное прокуратурой Германии по факту смерти проживавшей в Германии гражданки Ирака . В качестве причины смерти были определены отдаленные последствия отравления горчичным газом, которое, в свою очередь, произошло в результате действий экс-главы Ирака. Несмотря на то, что формально немецкое уголовное законодательство допускает осуществление уголовного преследования по месту наступления последствий общественно опасного деяния (п. 1 §9 УК ФРГ), инициирование данного уголовного дела представляется шагом, главным образом, политическим. Не удивительно, что уголовное преследование было прекращено в связи с «недостижимостью» обвиняемого.

Как известно, иракский диктатор впоследствии все же предстал перед судом в Ираке, и этот судебный процесс можно привести в качестве примера первого из выделенных нами выше вариантов влияния внешней политики на уголовную. При том, что мало у кого есть сомнения в том, что на С. Хусейне лежит ответственность за большинство вмененных ему преступлений, легитимность процедуры совершенного над ним правосудия вызывает нарекания 75 . Само создание для этого временными властями Ирака Специального трибунала по преступлениям против человечности можно расцепить как противоречащее Женевской конвенции по защите гражданского населения во время войны 1949г., согласно ст.64 которой судебные органы оккупированной территории должны продолжать исполнять свои функции по применению не отмененного уголовного законодательства оккупированной страны. Кроме того, будучи задержанным американскими властями, Саддам Хусейн мог претендовать па статус военнопленного в соответствии со ст.4 Женевской конвенции об обращении с военнопленными 1949 г., что влекло бы дополнительные гарантии соблюдения его процессуальных прав и действие в отношении него юрисдикции военного суда. Как видим, явно политическая подоплека дела в данном случае заставила участников поступиться рядом требований международного права.

Российская уголовная политика также не свободна от внешнеполитического влияния. Причем чем сложнее геополитическая обстановка и отношения России с другими государствами, тем сильнее проявляются внешнеполитические акценты в реализации уголовной политики. Так, в настоящее время эта проблема актуальна, как никогда. Ярким примером уголовного преследования по политическим мотивам последнего времени являются уголовные дела, возбужденные по фактам преступлений, совершенных на Украине, и в отношении находящихся там лиц, в первую очередь, должностных, связанные с военными действиями па Донбассе. Следственный комитет РФ в обоснование возбужденных уголовных дел ссылается па нарушение на территории Украины норм международного гуманитарного права, а также на принадлежность ряда пострадавших лиц к гражданству РФ й. Однако вероятность того, что уголовное преследование лиц, совершивших преступление вне пределов РФ и находящихся вне ее территории, завершится реальным привлечением виновных к уголовной ответственности, ничтожно мала, а возбуждение уголовных дел в отношении таких лиц носит характер скорее политического заявления, нежели обоснованного применения властных полномочий. Притом весомость этого заявления, не обеспеченного механизмом воплощения в жизнь, находится под большим сомнением. Призванное, по-видимому, продемонстрировать силу, такое поведение государства фактически выглядит проявлением бессилия. С правовой точки зрения оно противоречит самой природе юрисдикции, одной из составляющих которой является возможность государства, с учетом его международно-правовых обяза-

тельств, обеспечивать реализацию своего права путем угрозы применения или применения правового принуждения" 7 .

Другой пример политизированного уголовного преследования - дело украинской летчицы Надежды Савченко, обстоятельства задержания и существо предъявленных обвинений которой вызывают множество вопросов, в первую очередь, с точки зрения обоснованности применения российской юрисдикции.

Один из наиболее популярных доводов сторонников использования механизма уголовного судопроизводства в геополитических целях - своего рода «принцип взаимности»: если так поступают с нашей страной и российскими гражданами, то почему Россия не может ответить тем же политическим противникам. Примечательно, что аргументация подобного уровня встречается даже в заявлениях официальных лиц. Так, постоянный представитель РФ при ООН Виталий Чуркин на заседании Совета безопасности организации, комментируя требования США и Великобритании освободить Надежду Савченко, указал, что «США взяли привычку воровать по всему свету российских граждан, предъявлять им надуманные обвинения... и давать в результате чудовищные сроки тюремного заключения», резюмировав: «если бы Савченко оказалась в аналогичных условиях в США... она бы никогда света белого не увидела» . Таким образом постоянный представитель РФ при ООН напомнил о делах Виктора Бута и Константина Ярошенко, задержанных в третьих странах (Таиланде и Либерии соответственно) в результате провокаций американских спецслужб, а затем экстрадированных в США и приговоренных к длительным срокам лишения свободы. Такие действия со стороны США, безусловно, возмутительны и гораздо больше напоминают сведение счетов на государственном уровне, чем справедливое и беспристрастное судопроизводство. Однако едва ли это является оправданием аналогичного поведения российских правоохранительных органов. Заявление, процитированное выше, свидетельствует о том, как легко, увлекшись политическими играми, забыть о том, что разменной монетой в них становятся судьбы и гражданские права реальных людей. Инициирование уголовного преследования иностранных граждан в качестве орудия внешней политики по-

добно дробине, используемой против слона. Однако оно становится настоящей трагедией для человека, попавшего под жернова международной политики. Полагаем, что для государства, закрепившего в собственной конституции положение о том, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью, такое поведение недопустимо.

Еще одним внешнеполитическим скандалом обернулось дело сотрудника эстонской полиции безопасности Эстона Кохвера, осужденного в России по ст.ст.276 («Шпионаж»), 222 («Незаконные приобретение, передача, сбыт, хранение, перевозка или ношение оружия, его основных частей, боеприпасов»), 226 («Хищение либо вымогательство оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств»), 322 («Незаконное пересечение государственной границы РФ») к 15 годам лишения свободы. По версии следствия, Э.Кохвер был задержан в Псковской области, однако эстонские власти настаивают па том, что эстонец был задержан в результате его похищения сотрудниками ФСБ России с территории Эстонии, в связи с чем его уголовное преследование в России незаконно. Само существование на межгосударственном уровне столь противоречивых версий о месте задержания лица, совершившего преступление, свидетельствует, на наш взгляд, о крайне нездоровой геополитической обстановке.

О принципе талиона, перенесенном в XXI век и на международную арену, напоминает и ситуация с Эдвардом Сноуденом, получившим в России неофициальное «политическое убежище» от уголовного преследования в США. Несмотря на то, что в данном случае геополитические интриги способствуют избежанию лицом наказания, в плане межгосударственных отношений задействованных стран такое поведение России едва ли способно принести что-либо, кроме эскалации международной напряженности.

В политологии существует понятие средств или инструментов внешней политики - орудий, с помощью которых обеспечивается достижение ее целей. Среди них выделяют дипломатические, информационно-пропагандистские, экономические, военные . Уголовно- правовые средства в этом перечне отсутствуют и, как думается, не случайно. Использование уголовно-правовых механизмов для достижения внешнеполитических целей, в первую очередь, неэффективно. Цели российской внешней политики вполне четко обозначены в Концепции внешней политики РФ , утвержденной Президентом РФ 12 февраля 2013 г. К ним, в частности, относятся:

• а) обеспечение безопасности страны, сохранение и укрепление ее суверенитета и территориальной целостности, прочных и авторитетных позиций в мировом сообществе, в наибольшей мере отвечающих интересам Российской Федерации как одного из влиятельных и конкурентоспособных центров современного мира;
• б) создание благоприятных внешних условий для устойчивого и динамичного роста экономики России, ее технологической модернизации и перевода на инновационный путь развития, повышения уровня и качества жизни населения, укрепления правового государства и демократических институтов, реализации прав и свобод человека;
• в) активное продвижение курса на всемерное укрепление международного мира, всеобщей безопасности и стабильности в целях утверждения справедливой и демократической международной системы, основанной на коллективных началах в решении международных проблем, на верховенстве международного права, прежде всего на положениях Устава ООН, а также на равноправных и партнерских отношениях между государствами при центральной координирующей роли ООН как основной организации, регулирующей международные отношения;
• г) формирование отношений добрососедства с сопредельными государствами, содействие устранению имеющихся и предотвращению возникновения новых очагов напряженности и конфликтов в прилегающих к Российской Федерации регионах и др.

Сомневаемся, что деятельность по насаждению собственной уголовной юрисдикции способствует достижению какой-либо из перечисленных целей. Более того, не принося сколько-нибудь ощутимой пользы, она во многих случаях наносит существенный вред международным отношениям с государствами мирового сообщества.

Что до уголовной политики, то влияние на нее политики внешней в проявлениях, описанных выше, и вовсе разрушительно. Использование уголовного права как инструмента удовлетворения текущих политических амбиций, безнадежно роняет его авторитет, необходимый для выполнения непосредственного назначения данной отрасли - борьбы с преступностью. Закон, превращающийся в дышло под политическим давлением, нельзя считать гарантированным и от иных видов неправового воздействия.

Таким образом, отношения уголовной и внешней политики в их современном состоянии взаимно антагонистические. Причина тому видится в незрелом правовом сознании как политической элиты государств, так и представителей правоохранительной системы на местах. Однако главным фактором, создающим благодатную почву для внешнеполитических злоупотреблений при реализации уголовной политики, является конкуренция уголовных юрисдикций государств мира. Избежать уголовно-правовых конфликтов по вопросам разграничения юрисдикций возможно, только разработав универсальные правила разрешения коллизий действия национальных уголовных законов в пространстве и приняв их в качестве международно-правовых норм.

Вопрос о необходимости разработки подобных коллизионных норм на международном уровне поднимался еще в 2006 г. Комиссией международного права ООН . Тогда в докладе Комиссии подчеркивалось, что разработка проекта документа по этой теме, возможно, потребует определенного прогрессивного развития права.

По прошествии девяти лет мы вынуждены констатировать, что необходимый прогресс в развитии права все еще не произошел, указанная цель по-прежнему видится почти фантастической, однако хочется верить, что рано или поздно мир осознает, что ее достижение является одним из необходимых инструментов поддержания международного правопорядка. Подготовка как мировой общественности, так и власти предержащих отдельных государств к этой мысли - задача научного сообщества, в частности, специалистов в области уголовного и международного права.

Современное состояние уголовно-правовой политики России характеризуется, во-первых, отсутствием четко сформулированных и принятых на соответствующем уровне концептуальных основ политики нашего государства в сфере борьбы с преступностью в целом; во-вторых, наличием отдельных идей, неких векторов в развитии стратегии и тактики борьбы с преступностью, спонтанно возникающих директив, которые исходят от властных структур и весьма противоречиво и непоследовательно реализуются в действительности; в-третьих, деструкцией и десистематизацией уголовного закона, ставших результатом бесконечной череды изменений и дополнений, внесенных законодателем в Уголовный кодекс (в УК РФ за последние 16 лет в том или ином виде было внесено около одной тысячи поправок).

Попытки законодателя с помощью Федеральных законов от 7 марта 2011 г. и 7 декабря 2011 г. хотя бы частично декриминализировать и депенализировать некоторые категории преступлений привели к возникновению новых проблем, с которыми столкнулся правоприменитель. Речь идет прежде всего о проблемах действия уголовного закона во времени (а точнее - об обратной его силе). Остановимся подробнее на этих проблемах в части решения вопросов применения ст. ст. 226.1, 229.1, 290 и 291 УК РФ в том виде, как они сформулированы в программе научно-практической конференции.

По какой статье УК РФ квалифицировать контрабанду наркотических средств или сильнодействующих веществ, совершенную до внесения изменений Законом от 7 декабря 2011 г., при условии, что санкции новых статей остались прежними? Например, контрабанду наркотических средств, совершенную лицом с использованием своего служебного положения, необходимо квалифицировать по ч. 2 ст. 188 УК РФ или по п. "б" ч. 2 ст. 229.1 УК РФ?

Очевидно, что по условиям задачи речь в ней идет не о ч. 2 ст. 188, а о п. "б" ч. 3 ст. 188 УК РФ (ибо именно в этом пункте фигурирует в качестве квалифицирующего признака совершение того же деяния "должностным лицом с использованием своего служебного положения"). С учетом сделанной оговорки приходится признать, что санкции сравниваемых статей УК действительно абсолютно идентичны.

В этом случае содеянное необходимо квалифицировать по п. "б" ч. 3 ст. 188 УК. Новый закон (п. "б" ч. 2 ст. 229.1 УК) в данной ситуации неприменим, так он не устраняет преступность деяния, не смягчает наказание и никаким иным образом не улучшает положение лица, совершившего преступление (ст. 10 УК). Следовательно, обратной силы такой закон не имеет.

Таким образом, на основании вышеизложенного можно сделать вывод о том, что контрабанду наркотических средств или сильнодействующих веществ, совершенную должностным лицом с использованием своего служебного положения до внесения в УК изменений Законом от 7 декабря 2011 г., при условии, что санкция новой статьи осталась прежней (т.е. не произошло ни улучшения, ни ухудшения положения лица, совершившего преступление), следует квалифицировать по п. "б" ч. 3 ст. 188 УК РФ.

Подпадает ли под действие ст. ст. 226.1 и 229.1 УК РФ контрабанда с территории Украины или иного государства, которые не входят в Таможенный союз в рамках ЕврАзЭС?

Формулировки ст. ст. 226.1 и 229.1 УК РФ имеют следующий вид: "незаконное перемещение через таможенную границу Таможенного союза в рамках ЕврАзЭС либо Государственную границу Российской Федерации с государствами - членами Таможенного союза в рамках ЕврАзЭС".

Для совершения указанных преступлений достаточно пересечь либо границу Таможенного союза, которая не совпадает с Государственной границей РФ, либо Государственную границу РФ, которая одновременно является и границей Таможенного союза, ибо Россия входит в число государства - членов Таможенного союза в рамках ЕврАзЭС. Отсюда контрабанда запрещенных предметов с территории Украины будет подпадать под действие ст. ст. 226.1 и 229.1 УК РФ как в том случае, когда она осуществлена через границу между Украиной и Белоруссией, так и в ситуации, когда такая контрабанда имела место в результате пересечения границы непосредственно между Россией и Украиной.

Иная трактовка понятия "граница" применительно к ст. ст. 226.1 и 229.1 УК могла бы привести к абсурдному выводу о невозможности квалифицировать по этим статьям действия контрабандистов, перемещающих запрещенные предметы в Россию из Японии, КНДР, Китая и т.д.

С учетом внесенных изменений действующая редакция статей по контрабанде (ст. ст. 226.1 и 229.1 УК РФ) не предусматривает ответственности за действия по незаконному перемещению через таможенную границу ЕврАзЭС либо Государственную границу Российской Федерации с государствами - членами Таможенного союза в рамках ЕврАзЭС товаров и иных предметов. Означает ли это, что указанные действия в случае их совершения с целью уклонения от уплаты таможенных платежей могут быть квалифицированы по ст. 194 УК РФ? Если да, то в какой редакции уголовного закона (редакция от 7 декабря 2011 г. ухудшает положение лица, совершившего преступление)? Возможна ли такая квалификация при условии, что ст. 194 УК РФ до изменений внесенных Законом от 7 декабря 2011 г. лицу, совершившему преступление, не вменялась?

Такая квалификация (по ст. 194 УК РФ) возможна. Но при этом необходимо учесть целый ряд моментов.

С учетом изменений, внесенных Законом от 7 декабря 2011 г., контрабанда товаров или иных предметов (так называемая товарная или экономическая контрабанда) перешла в категорию административных проступков и влечет по общему правилу административную ответственность в соответствии с КоАП РФ.

Однако не исключена ситуация, когда и при совершении такого рода контрабанды может наступить уголовная ответственность. Она возможна, если незаконное перемещение товаров или иных предметов через границу сопряжено с уклонением от уплаты таможенных платежей, взимаемых с организаций или физических лиц. При этом необходимо установить и доказать, что контрабандист: а) имел прямой умысел не только на незаконное перемещение товаров (предметов), но одновременно - на уклонение тем самым от уплаты таможенных платежей (причем не в любом - а в крупном размере); б) соответствовал всем признакам субъекта преступления, предусмотренного ст. 194 УК; в) совершил данное деяние в крупном размере, определяемом в примечании к ст. 194 УК.

Другой вопрос, возможна ли такая квалификация при условии, что ст. 194 УК до изменений, внесенных Законом от 7 декабря 2011 г., лицу, совершившему преступление, не вменялась?

Поскольку ст. 188 из Уголовного кодекса исключена, а мы пришли к выводу, что при соблюдении ряда условий рассматриваемые действия могут быть квалифицированы по ст. 194 УК, остается выяснить, в какой редакции данная норма должна быть применена к лицу, совершившему преступление. Санкция ст. 194 УК (в редакции от 7 декабря 2011 г.) ужесточает наказуемость данного преступления, поэтому обратной силы такая норма иметь не может. Квалифицировать содеянное необходимо по ст. 194 УК в той ее редакции, что была на момент совершения преступления.

Как поступить, если фактически состав не декриминализирован, но необходимый признак не вменялся? Например, вменялась контрабанда культурных ценностей по ч. 2 ст. 188 УК РФ, а с учетом изменений для квалификации по ст. 226.1 УК РФ за совершение контрабанды культурных ценностей требуется признак "крупный размер", который соответственно виновным не вменялся? Каким образом следует поступить суду в таком случае:

• а) прекратить дело?
• б) возвратить дело прокурору для проведения экспертизы и предъявления новых обвинений с учетом нового признака? Возможна ли при этом ссылка на п. 1 ч. 1 ст. 237 УПК РФ?
• в) постановить приговор в предыдущей редакции?

Ранее ч. 2 ст. 188 УК РФ не содержала признак "крупный размер" провозимых культурных ценностей, однако данное деяние в рамках новой ст. 226.1 УК РФ содержит этот признак в качестве обязательного для вменения этого состава. С учетом внесенных изменений в уголовный закон возможны два варианта ответа на поставленные в условиях задачи вопросы.

Первый вариант. Если лицо провозило контрабандным путем культурные ценности не в крупном размере, оно не подлежит уголовной ответственности, ибо данное деяние новым законом (ст. 226.1 УК) декриминализировано и за его совершение предусмотрена лишь административная ответственность.

Второй вариант. Если будет установлено, что имела место контрабанда в крупном размере (а для этого действительно необходимо возвратить дело прокурора для проведения экспертизы и получения соответствующего заключения), то очевидно, что состав преступления имеется. Но вменять при этом необходимо не ч. 1 ст. 226.1 УК, а ч. 2 ст. 188 УК, ибо санкции этих норм абсолютно идентичны, следовательно, уголовный закон (как он изложен в редакции новой нормы) обратной силы не имеет. В данной ситуации ссылка на п. 1 ч. 1 ст. 237 УПК РФ возможна.

Какая из редакций подлежит применению: ч. 4 ст. 290 УК РФ (в редакции 2003 г.) или ч. 5 ст. 290 УК РФ (в редакции от 4 мая 2011 г.), если действия по получению взятки в крупном размере с вымогательством совершены лицом до 4 мая 2011 г., т.е. до введения в норму положений о кратности штрафа?

Сравнение диспозиций и санкций ч. 4 ст. 290 УК (в редакции от 8 декабря 2003 г.) и ч. 5 ст. 290 УК (в редакции от 4 мая 2011 г.) приводит к выводу, что с введением в норму альтернативного наказания в виде штрафа уголовная ответственность за данную разновидность получения взятки в целом смягчена. Однако квалификация действий по получению взятки в крупном размере, сопряженных с ее вымогательством и совершенных до 4 мая 2011 г., требует дифференцированного подхода.

Суть его состоит в том, что если суд в ходе рассмотрения конкретного уголовного дела (с учетом всех обстоятельств, характеризующих деяние и деятеля, а также иных обстоятельств, предусмотренных ст. 60 УК РФ) придет к выводу о возможности, необходимости и целесообразности применить к подсудимому штраф, то он (суд) должен квалифицировать содеянное по ч. 5 ст. 290 УК (в редакции от 4 мая 2011 г.).

И напротив, если суд, учтя все те же обстоятельства, придет к выводу, что менее строгий вид наказания (в нашем случае - штраф) не сможет обеспечить достижение целей наказания, он имеет право назначить лишение свободы, но уже квалифицировав все содеянное по ч. 4 ст. 290 УК (в редакции от 8 декабря 2003 г.), поскольку санкция данной нормы в этой части является более мягкой, чем санкция ч. 5 ст. 290 УК (в редакции от 4 мая 2011 г.).

Часть 2 ст. 46 УК РФ предусматривает правило о том, что минимальный размер штрафа должен быть не менее 25 тыс. руб. При этом, если кратность назначаемого штрафа меньше указанной суммы, необходимо все равно назначать 25 тыс. руб.? Нет ли в этом противоречия?

Противоречие, конечно, есть. И состоит оно в том, что при рассмотрении конкретного уголовного дела (например, о коммерческом подкупе на сумму в 1 тыс. руб.) может возникнуть ситуация, когда назначенный в соответствии с санкцией ч. 1 ст. 204 УК РФ штраф в размере десятикратной суммы коммерческого подкупа будет составлять всего 10 тыс. руб. Между тем уголовный закон (ч. 2 ст. 46 УК) говорит о том, что штраф как наказание за совершение данного преступления не может быть менее 25 тыс. руб.

Отсюда возникает вопрос: как разрешить указанное противоречие? Отдельные правоведы предлагают в такой ситуации отказаться от применения штрафа и назначить другой вид наказания, предусмотренный санкцией ч. 1 ст. 204 УК РФ. Нам эта позиция представляется не столько небесспорной, сколько ошибочной.

Ответ на поставленный в условиях задачи вопрос дает сам законодатель. В ч. 2 ст. 46 УК (в редакции от 4 мая 2011 г.) прямо и недвусмысленно сказано: "Штраф, исчисляемый исходя из величины, кратной сумме коммерческого подкупа или взятки, устанавливается в размере до стократной суммы коммерческого подкупа или взятки, но не может быть менее 25 тыс. рублей и более 500 млн. рублей". Правило сформулировано как императив. Так что ломать голову здесь судьям особенно не приходится. Что же касается мздоимцев и лихоимцев, то им ничего не остается, как брать как можно больше, чтобы не расстраиваться по поводу того, что им назначат штраф на большую сумму, чем размер самой взятки или коммерческого подкупа.

Дополнительные аргументы в пользу приведенной выше трактовки спорного положения сводятся к следующему.

Во-первых, по общему правилу все коллизии между положениями норм Общей части (в данном случае - ст. 46) и Особенной части (в данном случае - ст. 204) УК РФ должны разрешаться в пользу первых.

Во-вторых, сам по себе отказ от назначения наказания в виде штрафа в вышеприведенном примере на сумму 25 тыс. руб. только потому, что эта сумма входит в противоречие с санкцией ч. 1 ст. 204 УК РФ, и переход в связи с этим к избранию другого предусмотренного данной санкцией вида наказания (ограничение свободы, принудительные работы, лишение свободы) явно и очевидно ухудшает положение подсудимого, нарушает принцип справедливости, вступает в коллизию с общими началами назначения наказания (ст. 60 УК РФ).

Гораздо справедливее в этой ситуации назначить наказание (со ссылкой на ст. 46) в виде штрафа, пусть даже на сумму 25 тыс. руб., чем применить к подсудимому наказание в виде ограничения свободы, принудительных работ и тем более - лишения свободы.

2018 год ознаменован 25-летием Конституции РФ, нормы которой являются основополагающими для всех отраслей права Российской Федерации. Более того, нормы Конституции РФ лежат в основе любой уголовной политики государства.

В научной литературе представлено достаточно большое количество тер­минологических определений «уголовная политика». По сути, можно говорить о том, что исследователь, обращаясь к феномену уголовной политики, в боль­шинстве случаев формулирует собственное определение данной категории, что обусловлено, как представляется, многогранностью и неоднозначностью самого словосочетания «уголовная политика». Самыми распространенными трактов­ками следует считать употребление данного термина в узком смысле и отож­дествление уголовной политики с уголовно-правовой политикой. В качестве примера такой точки зрения можно привести мнение П.Н. Панченко о том, что «...советская уголовная политика есть направление деятельности государства по руководству уголовно-правовой борьбой с преступностью».

Понимание уголовной политики в широком смысле, как системы, вклю­чающей в себя все грани противодействия преступности, в современной уголов­но-правовой доктрине более распространено. Наиболее приемлемым представ­ляется определение, сформулированное в работе А.И. Коробеева. А.В. Усса, Ю.В. Голика, основанное на понимании уголовной политики, как «генеральной линии, определяющей основные направления, цели и средства воздействия на преступность путем формирования уголовного, уголовно-процессуального, ис­правительно-трудового законодательства, практики его применения, а также пу­тем выработки и реализации мер, направленных на предупреждение преступле­ний». Безусловно, данное определение нуждается в уточнении с учетом тре­бований актуального времени: ушедшее в прошлое исправительно-трудовое за­конодательство заменено на уголовно-исполнительное, в рамках определения мер, направленных на предупреждение преступности, следует говорить о кри­минологическом направлении уголовной политики. Кроме того, в современной науке высказывается мнение о том, что сам термин «уголовная политика» без­надежно устарел, но, тем не менее, может быть использован, «ибо ничего более емкого, современного юридическая наука пока не выработала». Обобщая из­ложенное, следует отметить, что какие бы дефиниции и пассажи не использо­вались в целях определения термина «уголовная политика», неизменной оста­ется ее сущностная характеристика: уголовная политика формирует генеральную линию, общую стратегию противодействия преступности. Не вдаваясь в целом в сложившийся дискурс относительно истории возникновения уголовной политики, как науки, как социального феномена, терминов и определений, в настоящий момент следует признать жизнеспособность и необходимость фор­мулирования данного понятия в научной доктрине, социальную потребность и актуальность выработки концептуальных положений развития современной уголовной политики .

Итак, уголовная политика есть политика в области противодействия пре­ступности. Следует отметить, что в настоящее время в отношении обозначения реакции государства и общества на преступность используются различные тер­мины: это «предупреждение», «борьба», «управление», «социальный кон­троль», «противодействие». Безусловно, каждая из данных формулировок несет свою смысловую нагрузку. Анализируя сущность и инструментальный эффект использования указанных терминов, Д.А. Шестаков совершенно обоснованно говорит о предпочтительности употребления термина «противодействие пре­ступности», «который ориентирует не столько на владение информацией о преступности (ее созерцание), сколько на активные меры против нее» . И дей­ствительно, говоря об уголовной политике в целом, как о генеральной линии, объемлющей стратегию и тактику реагирования государства и общества в от­ношении криминальных угроз, необходимо акцентировать внимание на поста­новке задач, формулировании целей уголовной политики, имея в виду тезис о существовании преступности, как социального явления, тщетности попыток полного искоренения преступности, необходимости реагирования на преступ­ность со стороны, как государства, так и общества.

Уголовная политика - политика государственная, но политика, прежде всего, социальная.

Уголовная политика – это неотъемлемое направление любого государства, которое призвано обеспечить максимально возможный результат снижения преступности, за счет применения средств и методов уголовно–правового воздействия. Поэтому, можно сказать, что основной целью данного правового курса, является максимально возможный результат по снижению преступности. Во многом, это может выражаться в таких действиях как:

1) максимально возможное снижение показателей уровня и состояния преступности;

2) в уменьшении степени криминальной интенсивности; 3) в оптимизации структуры преступности за счет создания для государства наилучшего соотношения категорий преступлений. Помимо этого, уголовная политика проводится в интересах личности, общества и государства в целом, с применением средств уголовной ответственности в объеме и пределах, установленных уголовным законодательством, для предупреждения преступности и других антисоциальных явления.

Все это осуществляется за счет формы реализации уголовной политики: закона, а также нормативно–правовых актов; а также субъектов ее осуществления: государственных правоохранительных органов, органов местного самоуправления, должностных лиц и т.д. Благодаря этому, на современном этапе развития уголовной политики в РФ, сложилось несколько, немаловажных тенденций, которые призваны создать максимально возможный результат, по достижению основной цели уголовной политики в стране .

Основными методами реализации уголовной политики являются:

1. Криминализация – это процесс создания уголовной ответственности за те действия, которые ранее не имели юридической ответственности за их совершение. При этом установление ответственности за то общественно опасное деяние, которое криминализировано, должно быть обусловлено так, чтобы норма, за данное преступление работала более эффективно в борьбе с идентичными общественно опасными деяниями, в соотношении с другими правовыми нормами. Основанием для криминализации служат действия, которые создают общественно опасную обстановку в обществе, и которые требуют установление уголовного контроля за ними.

2. Декриминализация – процесс, обратный криминализации, то есть, исключающий юридическую ответственность, за те деяние, которое ранее относились к категориям уголовно – правовых запретов. При этом, основанием осуществлением данного метода уголовной политики является исключение самого запрета, а также отсутствием общественной опасности деяния либо определенными недочетами, которые ранее были допущены в процессе криминализации.

3. Пенализация – процесс установление определенных характеристик за совершенные деяния, которые находятся под уголовно–правовым запретом, а именно: критериев, видов, пределов мер наказания. Данный метод, заключается в том, чтобы создать такие принципы и критерии наказания за преступные деяния, которые бы создавали наиболее максимально строгие условия мер государственного принуждения. Заключается это в ужесточении видов, а также размеров уголовного наказания в целом за конкретные преступления. При этом, следует учесть тот факт, что криминализация и пенализация, должны иметь равный баланс, между видом и размером наказания, а также соответствовать характеру и степени совершенного общественно опасного деяния.

4. Депенализация – процесс, обратный пенализации, то есть исключение или же сужение мер применения отдельных видов наказания за определенные общественно опасные действия.

5. Гуманизация – действия, которые позволяют выделить основания и условия для использования более легкого наказания, или же во все освобождение лица от него, при наличии определенных обстоятельств, совершения общественно опасного деяния, а также от личности самого преступника.

6. Либерализация – процесс корректировки уголовного законодательства, который заключается в создании средств и правил назначения наказаний, не связанного с лишением свободы, а, наоборот, в улучшении условий положения преступника при назначении ему мер наказания, а также условий его отбывания. При данном процессе, само наказание остается, но реализуются уже альтернативные варианты лишения свободы.

Основными направлениями уголовной политики на современном этапе являются следующие пункты:

1.Уголовно–правовое обеспечение прав и свобод человека, как личности, получившей вред, так лица, который нанес данный вред.

2. Уголовно–правовая борьба с коррупцией.

3.Уголовно–правовая борьба с терроризмом.

4.Уголовно–правовая борьба с организованной, в особенности транснациональной преступностью, а также киберпреступностью – основной болезнью XXI века.

В контексте проводимой в стране уголовной политики, которая непременно должна учитывать «цену наказания» (кадровые и материальные затраты, связанные с досудебным и судебным производством, исполнением наказаний), надлежит воспринимать предложения о криминализации конкретных, особенно распространенных деяний. В частности, дискуссионной и недостаточно подготовленной следует признать точку зрения о криминализации уклонения осужденного от исполнения приговора суда независимо от вида назначенного наказания . Во-первых, существующая процедура замены наказания более строгим его видом в связи с уклонением осужденного от исполнения приговора ничем себя не дискредитировала. Во всяком случае никаких данных (официального или научного характера) об этом нет. Во-вторых, реализация подобного предложения приведет к дополнительной ощутимой нагрузке на органы расследования (это примерно до 100 тыс. уголовных дел в год), которую они не в состоянии «осилить» без соответствующих организационно-штатных изменений. В-третьих, доказывание злостного уклонения осужденного от отбывания назначенного приговором наказания объективно возможно только с использованием информации, которой располагает орган исполнения приговора, главным образом - уголовно-исполнительные инспекции. С учетом этого фактора неизбежно возникнет вопрос о возложении функции расследования указанных деяний на уголовно-исполнительные инспекции. Это уже затрагивает организационные основы системы органов расследования и способно ее деформировать.

В заключение отметим, что отечественные уголовная политика и карательная практика не опираются, к сожалению, на качественное законодательство. «В современных условиях первоочередной задачей совершенствования законодательства, - делает вывод Конституционный Суд РФ, является преодоление пробелов нормативного регулирования, исправление присутствующих в нем и вскрытых правоприменительной практикой дефектов неопределенности и несогласованности» . Это полностью касается сложившихся и весьма далеких от идеала интеграционных связей законов, распространенных на уголовно-правовую сферу.

В доктринальном аспекте надлежит признать, что российскими учеными не обеспечено подготовки завершенной концепции противодействия преступности, которая бы отражала особенности участия в данном векторе деятельности государства и общества различных органов юстиции и правозащитных институтов, а в силу своей глубины и авторитетности была бы востребована практикой, стала бы регулятором общественных отношений.

Уголовная карательная практика в этих условиях избирательна, ее арсенал ограничен несколькими видами наказаний, механизм исполнения которых неэффективен. Судебная деятельность неоправданно затратна.

Например, вот уже многие годы решения о прекращении уголовного дела или

Целесообразно, как представляется, ввести своеобразный мораторий на внесенные в Государственную Думу Федерального собрания Российской Федерации законопроекты, касающиеся сферы уголовной юстиции и способные, в случае их принятия, увеличить и сегодня нереальную судебную нагрузку. Необходимо имеющиеся и предстоящие законопроекты сопроводить глубоким анализом соответствующих проблем, прогнозом (расчетом) последствий принятия новых законов.

Исходя из вышеизложенного, можно сделать вывод, что уголовная политика в РФ нацелена в первую очередь на обеспечение максимальной безопасности граждан в стране, в предупреждении преступлений, а также создании такой атмосферы в обществе, которая могла бы частично или же полностью исключить совершение данных противоправных деяний.

Список литературы:

1. Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12.12.1993) (с учетом поправок, внесенных Законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008 N 6-ФКЗ, от 30.12.2008 N 7-ФКЗ) //Парламентская газета. - N 4, 23-29.01.2009.
2. Уголовный кодекс Российской Федерации: Федеральный закон №63-ФЗ от 13.06.1996 (в ред. от 03.10.2018)// Собрание законодательства РФ.-1996. - № 25.
3. Ендольцева А.В. Уголовная политика и ее значение в регулировании общественных отношений в сфере борьбы с преступностью //Юристъ - Правоведъ. 2018. № 2 (85). С. 103-112.
4. Королева И.А., Фейзиева А.И.К. Политика в сфере уголовного права и ее влияние на статистические данные //: Вестник научного студенческого общества Материалы VIII Всероссийской научно-практической студенческой конференции. 2018. С. 274-276.
5. Креховец А.В. Современная уголовная политика зарубежных стран в сфере противодействия экономическим преступлениям //: АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ КОРРУПЦИОННЫМ ПРЕСТУПЛЕНИЯМ И ПРЕСТУПЛЕНИЯМ В СФЕРЕ ЭКОНОМИКИ Материалы Международной научно-практической конференции. 2018. С. 236-239.
6. Назаренко Г.В. Политика уголовно-правовых ограничений правоприменительного усмотрения //Среднерусский вестник общественных наук. 2017. Т. 12. № 5. С. 197-201.
7. Спиридонов Т.М., Кириллов М.А. Уголовно-правовая политика современной России: проблемы пенализации и депенализации // Современное состояние и тенденции развития законодательства Российской Федерации в сфере государственной службы, в правосудии и бизнесе Сборник материалов Международной заочной научно-практической конференции. 2018. С. 316-318.